– Тайник? – вопросительно-утвердительно предположил доктор.

– Не знаю, я не смотрела, я испугалась и убежала. Но открывшая картина до сих пор стоит у меня перед глазами – образ святого царя Феодора Борисовича на фоне горы с храмом.

– Царя Феодора Борисовича? – переспросил доктор. – Святого царя? Не могу такого припомнить. Вы не путаете?

– Нет, доктор, нет, – уверенно подтвердила Мура, – вокруг нимба шли слова: «Василий Смиренный, Феодор Борисович».

– Но что вас так напугало? – сочувственно спросил Клим Кириллович.

– Не знаю, – понурилась Мура, – я убежала и не возвратила изображение Богоматери на прежнее место, я же не знала тайного механизма...

– Странно, – Клим Кириллович нахмурился, – сторож, которого мы подозреваем в причастности к секретным службам, должен был понять, что это вы открыли тайник. Вас должны искать.

– Клим Кириллович, – голос Муры перешел на шепот, – я ужасно волнуюсь, мне кажется, что за мной везде следят. Я вам не сказала самого главного – там, в особняке, убегая из кабинета, я случайно обронила свою перчатку.

– О Боже! – воскликнул доктор Коровкин, вскочил со стула и стал ходить взад и вперед по гостиной, Мура следила за его перемещениями. Климу Кирилловичу не хотелось еще больше пугать Муру, но и преуменьшать возможную опасность не следовало. – На перчатке были ваши инициалы?

– Нет, ничего не было, но это и неважно. Важнее другое. Вчера я получила эту перчатку, мне ее вернули!

– Как? Кто? – остановился доктор.

– Вы и не заметили, – Мура смотрела на Клима Кирилловича широко раскрытыми глазами, с трудом сдерживая слезы, – и я вам не сказала, потому что была поражена и испугалась. Когда мы садились в экипаж, помните, после выставки, Андрей Григорьевич, архитектор, незаметно сунул мне в руку мою потерянную перчатку.

– Андрей Григорьевич? – переспросил недоуменно Клим Кириллович. – А он произвел на меня благоприятное впечатление.

– И на меня тоже, – подхватила Мура, – и на меня. Но вы понимаете, что это значит?

– Что? – спросил настороженно доктор.

– В кабинете он был точно, свою перчатку я обронила там. Одно из двух. Либо он из этих самых секретных служб, которые охраняют особняк. Либо... – Слезы исчезли из глаз Муры, взгляд стал строгим и торжествующим. – Либо он не из секретных служб и сам украл икону!

– Что вы говорите?! – Доктор снова сел напротив Муры. – Как он мог украсть? И главное – зачем?

– Вы сами предположили, что там был тайник! – воскликнула Мура. – Я туда не заглядывала. А вдруг гам что-то было? А вдруг он и приходил за тем, что спрятано в тайнике?

– Не верю, – Клим Кириллович покачал головой, – положим, там было что-то спрятано, что он мог взять, но зачем уносить саму икону? И как он мог проникнуть в кабинет?

– Ответ на этот вопрос я знаю, – твердо сказала Мура. – Догадываюсь. Объяснение может быть только одно. Он архитектор. Он мог строить этот особняк. Тогда он знает и подземный потайной ход в кабинет князя Ордынского.

Доктор Коровкин опешил.

– Н-да, – произнес он после долгой паузы. – Если даже и так, нас это не касается. Надо было только его поблагодарить за то, что он вернул вам вашу перчатку.

– Еще не все, – Мура продолжала преподносить доктору сюрпризы, – не все. Он странно смотрел на меня на выставке. С самого начала, я вспомнила ночью.

– Вам показалось, – возразил доктор, – вы задним числом начинаете придумывать...

– Нет, – не согласилась Мура, – я сразу заметила, но тогда не придала значения. А ночью стала вспоминать все по порядку и припомнила еще некоторые странности. Если, конечно, принять исходную гипотезу. Подумайте сами, – убеждала она Клима Кирилловича, – он, архитектор, знаком с противным Холомковым, секретарем князя Ордынского, очень давно. Если Андрей Григорьевич знает тайные подземные ходы в кабинет князя, значит, он мог ими пользоваться и раньше, общаться с князем. Так?

– Допустим, – не стал спорить доктор.

– И вам не кажется странным, что архитектор, построивший дом для князя, общается с ним не открыто, а пользуется потайным ходом?

– Пожалуй, это, действительно, может вызвать вопросы, – осторожно отреагировал на домыслы Муры доктор. – И что?

– Значит, у князя и архитектора была какая-то общая тайна. Архитектор наверняка должен был знать, что секретарь князя-отшельника взят на службу после того, как погибла его несчастная жена. – Почему вы так решили?

Клим Кириллович внимательно смотрел на Муру.

– Вспомните, на выставке... Ну же! – азартно вскрикнула Мура. – Архитектор зачем-то спрашивал о здоровье жены Холомкова.

– Но он действительно мог не знать о ее смерти. – Доктору Мурин ход мысли не казался убедительным.

– Я понимаю, – упрекнула Клима Кирилловича Мура. – Вы все еще думаете, что я все придумала. Из-за испуга, из-за несчастной перчатки. Так нет же! Нет! Вспоминайте! – требовала девушка от ошеломленного неожиданными откровениями Муры доктора. – Как только секретарь князя стал рассказывать о таинственной княгине, архитектор явно заскучал.

– Вы хотите сказать, что он знал княгиню и пытался скрыть свое знакомство за внешним безразличием?

– Дорогой Клим Кириллович! – Мура в досаде откинулась на спинку стула, умный, милый Клим Кириллович не улавливал ее мысли. – Дело не в княгине! Наверняка ее знал! Какой же вы, право, ненаблюдательный. Архитектор притворился именно в тот момент, когда ему должно было быть интереснее всего! В тот момент, когда Холомков стал насмешничать и говорить, что княгиня повредилась умом и бродит и ищет своего ребенка... Согласитесь, история с княгиней – загадочная, и здесь есть к чему проявить интерес постороннему человеку.

– Хорошо, хорошо, – подгонял Муру без всякого воодушевления доктор, – что же из этого следует?

– Из этого следует, что княгиня ничего не выдумывала, что архитектор знал не только о существовании княгини, но и о ребенке.

– О-о-о! Скажите еще, что он украл его! – возмущенно воскликнул доктор. – Это уже чересчур!

– Не знаю, – к ужасу доктора Коровкина глаза Муры неожиданно озорно заблестели, упрямо и вызывающе, – этого я еще не знаю. Но я знаю нечто другое, и это так ужасно и странно, что и не знаю, как вам это сказать.

– Говорите, я уже не удивлюсь ничему, – ответил обреченно доктор, вспомнивший вдруг, что скоро может вернуться горничная с лекарствами, и заметивший, что вторая льняная салфетка все еще сухая, что может выдать их с Мурой обман. И стал быстро сворачивать салфетку, чтобы погрузить ее в раствор уксуса. – Говорите скорее, время идет.

Мура дождалась, пока он опустит салфетку в миску, взглянула ему прямо в глаза.