– 18 дверей, 165 окон, 14 чердачных окошек. И это не считая подземных ходов.

– Ты шутишь?

– Может быть, – уклончиво ответила Мимси, вдруг пожалев, что рассказала слишком много. – И вообще, не лезь не в своё дело.

– Это вообще-то мой лицей, если ты вдруг забыла.

Она снисходительно усмехнулась:

– Вы, люди из Верхнего города, знаете только один вход – большую центральную дверь, которую, к тому же, кто-нибудь всегда придерживает перед вами.

Вообще-то это было недалеко от истины, вынужден был признать Магнус. И Мимси права, что не хочет делиться своими секретами: воровское мастерство – единственное богатство, которое у неё есть.

– Ну что, ты идёшь? – спросил он.

– Стой! – вдруг прошептала Мимси и присела, как кошка, на самом краю крыши.

Магнус интуитивно повторил её движение, пытаясь разглядеть, на что она указывает пальцем.

Вид отсюда открывался захватывающий: парадный двор, парк лицея, а чуть дальше – мерцающие огни промышленного комплекса.

Через парадный двор шла группа людей. Четыре силуэта в длинных белых халатах, которые почти сливались со снегом.

– Оппенгейм и его сообщники!

– Я думал, он во дворце у великого герцога…

Разглядеть лица было невозможно: на голове у каждого красовался стеклянный шар, похожий на шлем скафандра. Люди ступали тяжело – казалось, они обуты в особые ботинки на свинцовой подошве, какие бывают у водолазов. Они медленно шли друг за другом, неся тяжёлый баллон. Удивительнее всего было свечение, которое исходило от процессии: шлейф зелёного, почти флюоресцентного газа – если бы не он, они прошли бы через неосвещённый двор незамеченными.

– Что они делают?

– Понятия не имею, – ответил Магнус и добавил, поёжившись: – Но мне бы не хотелось свалиться отсюда им на голову.

Процессия направлялась в сторону медпункта, и их внешний вид подтверждал предположение Свена Мартенсона: лицей используют в качестве экспериментальной площадки.

Когда четвёрка скрылась за углом, Мимси вскочила.

– Нельзя их туда пускать, – воскликнула она. – Я пошла!

– Нет, сначала бумаги! – приказал Магнус, схватив её за руку.

Она принялась вырываться, юркая, как угорь, но Магнус держал крепко. Свен Мартенсон был прав: поодиночке им не справиться.

– Ладно, пусти, – сдалась она. – Но имей в виду: если они причинят зло малышу Швобу…

– Они своё получат, обещаю, – заверил её Магнус.

– Ну тогда пошли.

Мимси побежала дальше по карнизу, приподняла трухлявую раму слухового окна и проскользнула внутрь.

Магнус последовал за ней, хотя и с трудом. Весил он, должно быть, раза в два больше, чем Мимси, и приземлился с глухим стуком.

– Ты не мог бы потише? – прошептала Мимси Покет, увлекая его в темноту.

Какое счастье, что она пошла с ним. Кабинет директора оказался заперт на два оборота ключа. Сам бы Магнус ни за что не справился со сложным замком, который Мимси мигом одолела.

Она вошла вслед за Магнусом, закрыла дверь, задёрнула шторы и зажгла лампу. Она действовала быстро и чётко, будто всю жизнь только этим и занималась.

– Чего уставился?

– Я? Я не уставился.

– У нас вообще-то времени в обрез! Как они выглядят, эти твои бумаги?

Магнус почесал в затылке, силясь вспомнить свой визит к директору.

– Это была такая толстая связка. Официальные бланки, и по диагонали на каждом листе – слово «СЕКРЕТНО» красными буквами.

– Ладно. Ты ищи на полках, а я – в столе.

То ли из-за предка, сурово взиравшего из своей рамы, то ли из-за слабого запаха плесени, который исходил от охотничьих трофеев, висевших на стене, но у Магнуса вдруг закружилась голова. Если их поймают, дело плохо.

– Слышал? Скорее.

Они перелопатили все ящики и полки – а времени на это ушло немало, потому что каждый предмет нужно было положить обратно точно так же, как он лежал до этого, – и ничего не нашли. Бухгалтерские тетради, классные журналы, набор скрепок, скобок и штепсельных подушек – что угодно, но только не сверхсекретные документы.

– Он точно должен был положить их на место, – злился Магнус, чувствуя, что впадает в отчаяние.

В это мгновение вдалеке раздался мощный взрыв.

Стены были толстые, дверь – обита войлоком и кожей, поэтому невозможно понять, откуда донёсся звук, но взрыв был сильный, всё здание вздрогнуло.

Мимси молнией бросилась к лампе и выключила её. Они на цыпочках пробежали через комнату и забились в тёмный угол, такой тесный, что Магнус чувствовал локтем хрупкие рёбра Мимси и бешеный стук сердца под ними – так бьётся в руках пойманная птица.

– Ложная тревога, – наконец сказала она.

– Что это был за шум?

– Понятия не имею. Давай поскорее найдём эти тупые бумаги и валим отсюда.

После того как они долго стояли в темноте, лампа, снова зажжённая Мимси, ослепила глаза. Где же искать? Они прочесали всю комнату, пролистали от начала до конца даже толстенную папку, в которой директор хранил личные дела учеников. Магнус не удержался и, отыскав своё дело, пробежал глазами перечень вынесенных ему за три года учёбы замечаний, письменных выговоров, опозданий без уважительной причины и наказаний. Листок, где говорилось о наказании длиной в одну тысячу триста сорок один час, тоже был тут. На мгновение Магнусом овладело желание вырвать листок из личного дела и порвать. Но остатки порядочности не позволили ему этого сделать: он и так только что под влиянием новых друзей Свена Мартенсона и Мимси Покет вломился в кабинет директора собственной школы.

– Здесь где-то должен быть несгораемый шкаф, – вдруг догадалась Мимси.

Ей понадобилось двадцать семь секунд, чтобы его найти. Он оказался спрятан в стене за неприветливым портретом Максимуса Миллиона.

– Как же я сразу не догадался! – раздосадованно воскликнул Магнус.

– О чём?

– О том, что старый хрыч прячет сейф: это мой прапрадед.

– А, – бросила Мимси, – подумаешь, удивил. Помолчи немного, ладно?

Шкаф был закрыт на кодовый замок. Приложив ухо к дверце, проделанной в толстой стене, она принялась крутить рифлёное колёсико с таким проворством, что Магнус изумился:

– Ты это уже делала?

Невероятно: разве мог он когда-нибудь, в прежней жизни, поверить, что в один прекрасный день у него появится друг – профессиональный взломщик?

– Тсс! – цыкнула Мимси.

Ещё несколько попыток, щелчок, и дверца сейфа медленно, со скрипом распахнулась.