Дети смеялись, кричали, обнимали друг друга — короче говоря, они так разошлись, что Кристи уже с трудом удерживал равновесие и в любой момент мог запросто перевернуться, и это непременно произошло бы, если бы Лукас не утихомирил разбушевавшихся ребятишек.

— Я могу это объяснить только так, — сказал Лукас Джиму, когда Кристи вернулся в свое нормальное положение и смог спокойно плыть дальше. — По-видимому, подземный туннель связывает Китай и Бедландию напрямую, благодаря этому мы здорово сократили путь. Как ты думаешь, Джим?

— А? Что? — переспросил Джим. — Ты что-то сказал?

Джим очень старался сделать вид, что внимательно слушает друга, но ему было трудно привести себя в чувство и вернуться с небес на землю.

— Да нет, ничего, все в порядке, старина, — сказал Лукас с лукавой усмешкой.

Он, конечно же, все видел и теперь прекрасно понимал, почему его друг ничего вокруг не видит и не слышит, кроме маленькой принцессы. Оставив Джима в покое, он обратился к детям и предложил, чтобы каждый рассказал свою историю. Все равно до Пекина им еще плыть и плыть, а ему, дескать, не терпится узнать, как каждый из них очутился в Бедландии у драконши.

— Это было на больших каникулах, — так начала Ли Ши свой рассказ, — и меня, как всегда, отправили на море, куда я обычно езжу раз в году. Папенька разрешил мне даже пригласить семь моих подружек, чтобы я там не скучала. А еще вместе с нами поехали семь придворных дам, которые должны были присматривать за нами.

Ну вот, там мы жили все вместе в маленьком дворце, сделанном из фарфора небесно-голубого цвета. Прямо под окнами у нас желтел золотистый песок и шумело море.

Придворные дамы целыми днями твердили нам одно и то же — не ходите, мол, далеко, играйте только перед дворцом, а то может что-нибудь случиться. Поначалу я делала все, как они велели, и не уходила далеко, но потом они мне так надоели со своими бесконечными нотациями: играйте тут, играйте тут, а мы и так играем тут, — вот во мне и проснулся дух противоречия. Этот дух во мне, к сожалению, сидит очень глубоко. Короче говоря, в один прекрасный день я удрала от всех и отправилась гулять по берегу сама по себе. Через какое-то время я заметила, что придворные дамы и подружки уже хватились меня и начали искать. Но вместо того чтобы покричать им, я спряталась в камышах. Оттуда я видела, как придворные дамы и подружки прошли совсем близко от меня. Они все звали меня по имени и выглядели очень перепуганными и встревоженными. Но я затаилась в своем укрытии и сидела как мышь.

Прошло какое-то время, и все вернулись назад. Когда они снова поравнялись со мною, я поняла по их разговорам, что теперь они собираются искать в другой стороне, — ведь не могла же она убежать так далеко, рассуждали они. Я только потешалась над ними, и, едва компания прошла мимо, я выскочила из камышей и преспокойно отправилась гулять себе дальше.

Я шла по берегу, все время вперед и вперед, оставляя далеко за собою фарфоровый дворец. Я собирала красивые ракушки и складывала их в фартук. А по дороге я еще сочинила песенку, так, от нечего делать. Песенка такая:

Как чудесно утром ясным

Берегом идти прекрасным,

Я принцесса, я Ли Ши,

Мои песни хороши!

Тра-ля-ля, тра-ля-ли,

Я принцесса, я — Ли Ши!

Я сама все сочинила, хотя с рифмой на Ли Ши мне пришлось изрядно помучиться. И вот я так себе все шла и шла, напевая свою песенку, и даже не заметила, как кончился золотой пляж, а вместо него потянулись скалистые обрывистые берега. Мне стало немножко страшно, но признаться себе в этом мне совершенно не хотелось. И потому я упрямо продолжала идти дальше. Вдруг я заметила, как на море, неизвестно откуда, появился парусник, который стремительно несся именно к тому месту, где я стояла. У него были кроваво-красные паруса, и на самом большом парусе виднелась огромная черная цифра тринадцать.

Ли Ши даже передернуло при одном воспоминании об этом, и она на минуту прервала свой рассказ.

— Интересные дела! — пробормотал Лукас, многозначительно переглянувшись с Джимом. — Что же дальше?

— Корабль причалил у того самого места, где я остановилась, — продолжала побледневшая принцесса. — Я так перепугалась, что прямо не могла шагнуть и стояла как вкопанная. А корабль, между прочим, был такой огромный, что его борта казались намного выше той скалы, на которой я застыла. И тут с корабля спрыгнул какой-то высоченный дядька жуткого вида. На голове у него была нахлобучена шляпа очень странного фасона, с нарисованным черепом и скрещенными костями под ним. Одет он был в пеструю куртку, шаровары и высокие сапоги с отворотами. Из-под куртки торчали заткнутые за пояс ножи, кинжалы, пистолеты. А еще У него был здоровенный нос крючком и длинные висючие усищи, которые доставали ему до самого пояса. В ушах болтались большие золотые серьги. Маленькие поросячьи глазки у него как-то сбились в кучку, так что казалось, будто у него врожденное косоглазие.

Увидев меня, он как заорет: «Ага! Девчонка! Вот так находка!»

Он говорил таким хриплым басом, что я с перепугу хотела уже броситься бежать. Но он поймал меня за косички и расхохотался. Когда он смеялся, видны были его большие желтые зубы, как у лошадей.

Потом он сказал: «Ты подвернулась нам как нельзя кстати, мышь хвостатая!»

Я кричала и сопротивлялась изо всех сил, но теперь мне уже никто, конечно, помочь не мог. Дядька сгреб меня в охапку и — вжить! — швырнул на корабль.

Пролетая в воздухе, я еще успела подумать: «Ах, если бы я… Ах, если бы я не убежала от подруг!» — вот что пронеслось у меня в голове, но до конца додумать эту мысль я просто не успела, потому что угодила в лапы к другому верзиле, который поймал меня прямо на лету. Он был как две капли воды похож на первого, так что я сначала даже решила, что это он и есть. Но ведь такого быть не могло. Когда меня поставили на палубу и я смогла оглядеться, то я увидела, что на корабле толпится целая куча дядек, и все на одно лицо, будто вылупились из одного яйца. Я даже не могла их сначала как следует сосчитать, потому что они ведь не стояли на месте, а сновали туда-сюда, а я их совершенно еще не различала.

Сперва пираты посадили меня в клетку. Она напоминала обыкновенную клетку для птиц, которую разбойники повесили на толстом крючке прямо на мачте. Тут мне уже совсем стало плохо, я уже не могла больше сдерживаться и расплакалась, как настоящая рева. Я плакала так сильно, что мой фартучек промок до нитки. Я просила пиратов отпустить меня, но они и думать забыли обо мне. Корабль на всех парусах мчался в неведомые дали. Скоро родной берег уже совершенно скрылся из виду, вокруг была только вода.

Так прошел первый день. Вечером появился один из пиратов и сунул мне в клетку несколько сухарей да плошку воды. Но мне не хотелось есть, так что я даже ни к чему не притронулась. Только отхлебнула немножко воды, потому что от жары и слез все-таки хотелось пить.