«Хорошим утром и мысли мудры», – пришла ей на ум поговорка.

И Тая вытерла слезы и отправилась в ванную.

Спала девушка ужасно и утром выглядела неважно. Темные круги под глазами, серая кожа, тоскливое выражение совсем ее не красили. В голове засела строчка из песни Дана Балана: «Тебе так хочется вернуться; Ну, а пока, Принцесса… Плачь, плачь…»

И Тая без конца ее повторяла, и ей становилось все хуже.

«Надо прокатиться в город, – подумала она. – Это меня отвлечет».

Тая быстро оделась и спустилась на завтрак. Пани Ядвига встретила ее улыбкой. Девушка улыбнулась в ответ.

«Нужно отсечь прошлое, – приказала она сама себе, усаживаясь за стол. – Поставить стену. Я должна смотреть вперед и не оглядываться назад. Стас – это уже мое прошлое».

Но некстати из памяти вспылю его лицо, его ласковый взгляд, милая улыбка. И Тая затрясла головой. Пан Ядвига участливо на нее посмотрела. Она в этот момент принесла девушке овсяную кашу и тарелочку с бутербродами.

– Голова? – произнесла она русское слово и тронула себя за лоб.

– Что? – удивилась Тая.

– Голова… boli? – повторила пани Ядвига. – Boli cię głowa?

– Ах да, болит голова, – кивнула девушка, поняв, что говорит хозяйка.

Пани Ядвига заохала, зацокала языком, затем принесла чайник и налила черный крепкий чай. Тая поблагодарила. Ей стало приятно от такой заботы и даже как-то полегчало на душе. Закончив завтракать, она показала жестами, что поедет проветриться. Пани Ядвига заулыбалась и закивала.

Тая никогда раньше не была в Варшаве и решила доехать до центра, осмотреть какие-нибудь достопримечательности и, возможно, походить по магазинам. Тая нашла в Сети описание интересных мест и выбрала Stare Miasto, или Старый город. Она быстро доехала до Дворцовой площади и оставила машину на стоянке, решив прогуляться пешком. Она полюбовалась Королевским замком и дворцом с блестящей медной крышей, из-за которой он получил прозвище «Под бляхой». Сделала несколько фотографий. Затем Тая двинулась по Светоянской улице, наслаждаясь видом единого ансамбля домов XV века. Тая знала из Сети, что все они – новоделы, потому что оригинальные здания были разрушены во время Варшавского восстания в 1944 году, но старалась не думать об этом. Здания выглядели очень натурально, и верилось, что им по 400 лет. Девушка дошла до собора Святого Иоанна Крестителя и пофотографировала его, практически рядом располагался костел Божьей Матери Милосердной, Тая и там сделала несколько снимков. Затем, сверившись с картой, она отправилась на Пивную улицу. Именно на ней находились многочисленные лавки с сувенирами. Ей понравилась болеславская керамика, чем-то напоминающая нашу гжель, и девушка приобрела несколько фигурок. Увидев прилавки, заполненные изделиями из янтаря, Тая двинулась к ним. Она выбрала брошь с мухой внутри камня для Берты. Не забыла и Поли и купила ей в подарок фигурку ангела, искусно выточенного из практически белого янтаря. Для себя девушка ничего не приобрела, она не любила дешевые камни, хотя отдавала должное солнечному «имиджу» застывшей смолы. Заметив на одном из лотков крупные серьги в замысловатой серебряной оправе, подумала, что они наверняка бы понравились пани Казимире, и тут же остановила себя и отошла от прилавка, несмотря на настойчивые зазывания продавца.

Тая попробовала хмельной польский питный мед, приготовленный по старинным рецептам, съела сладкий крендель. Она купила для отца пару бутылок водки Голдвассер, национального напитка, настоянного на анисе с кусочками 24-каратного золота. Нагрузившись подарками, девушка поняла, что ее прогулку лучше завершить, и отправилась к машине.

Тая вернулась в гостевой дом, пани Ядвига встретила ее на пороге и участливо поинтересовалась, как она себя чувствует. Девушка ответила, что все хорошо. Но когда поднялась в номер и посмотрела на свое отражение, то поняла, что тоска в ее взгляде только усилилась. У Таи на лице было написано, что она испытывает какое-то горе и не в состоянии его скрывать. Поездка лишь на время отвлекла ее от мрачных мыслей, и сейчас, оставшись одна, девушка снова начала впадать в депрессию.

«Да что же со мной происходит? – размышляла Тая, стоя у окна и глядя на серое хмурое небо. – Ничего особенного не случилось. Ну встретились, все выяснили и разбежались! Обычное дело…»

Но она снова с трудом сдержала слезы. Промучившись пару часов, она силой воли заставила себя успокоиться. Тая заглянула себе в сердце, решив быть честной до конца с самой собой. И вдруг осознала, что уже не представляет жизни без Стаса. И по большому счету ей все равно, бедный он, богатый, принц или простой обычный парень. Она словно прозрела.

– Господи! Что я наделала? – нервно проговорила Тая. – Да ведь я же люблю! Люблю его по-настоящему! Какая же я дура! Да я настоящая овца на веревочке собственных предубеждений и упускаю свое счастье! Простит ли Стас меня когда-нибудь?!»

Девушка выбежала из номера, спустилась на первый этаж, что-то невнятно ответила обеспокоенной пани Ядвиге и покинула гостевой дом.

Тая подкатила к ограде замка в темноте. Она беспрепятственно проехала открытые ворота, остановила машину и бросилась бегом к зданию.

«Только бы Стас никуда не уехал, – твердила она, как заклинание, – только бы он был еще здесь!»

Девушка вбежала в гостиную и замерла. Стас сидел на диване рядом с бабушкой, они играли в карты. Камин был зажжен, слабые отсветы огня поблескивали на елочных игрушках, на мишуре, подсвечивали красные рождественские звезды, украшающие ветви, бросали отблески на пузатые бокалы с белым вином и на открытую бутылку – картина выглядела умиротворяющей. Но как только Тая влетела в комнату, спокойствие было нарушено. Казимира Карловна выронила карты и воскликнула: «Cholera!», Стас вскочил и, кинув бабушке: «Прошу не ругаться», подошел к замершей на пороге девушке.

– Добрый вечер, Таисия, – довольно холодно произнесла Казимира Карловна. – Понимаю, что вам необходимо поговорить, и удаляюсь. Но я распоряжусь, чтобы Барбара приготовила вам чай.

– Спасибо, – прошептала Тая и растерянно ей улыбнулась.

Казимира Карловна покинула гостиную. Девушка сняла куртку, Стас взял ее и положил на стул. Он молчал, но не сводил с Таи глаз.

– Не пригласишь? – чуть не плача, спросила она.

– А зачем? – сухо ответил он. – Я все понял и не хочу больше общаться с тобой.

Тая глянула в его ставшее замкнутым лицо и вдруг расплакалась. Стас растерялся, но потом обнял девушку и начал гладить по волосам.

– Милая, милая, ну что ты! – шептал он, все крепче прижимая ее к себе. – Ну зачем? Не плачь!

– Я люблю тебя, люблю! – всхлипывая, проговорила она. – Прости меня, я такая дура! Просто я испугалась…

– Бедности? – спросил он и отстранился.

– Всего! – сказала она и вытерла глаза. – Все произошло так быстро, я влюбилась, я мечтала… Но я боялась… Со мной такое впервые, оказывается, я никогда не любила по-настоящему! А это так… страшно.