– Допустим, – нейтрально сказал он. – А вы уверены, что за вами никто не следил? Никто не видел, как вы вошли ко мне?

Мартынов торжествующе рассмеялся:

– Уж поверьте мне! У меня большой опыт!..

Поверить алмазный деятель и в этот раз не очень-то поверил, но заинтересовался. Поселил русского гостя так, чтобы никто его не видел, а охране велел усилить наблюдение.

И было это за несколько дней до разговора со Слейтоном. Никакой подозрительной активности опытная охрана не обнаружила, а неожиданная выходка Слейтона вдруг вызвала в изобретательном галльском уме занятную комбинацию.

За эти несколько дней Мартынов успел много что рассказать хозяину. Он исследователь, много лет работавший с Барченко. Оба – мистики и эзотерики на службе Советской власти, оба занимались проблемой поиска «мест силы»… и на этой почве повздорили. Научные разногласия как-то сами собой перешли в личные: Мартынов нашел, что наиболее перспективным местом является Центральная Африка, Барченко же стоял за Тибет и Крайний Север; оба не заметили, как дискуссия перешла в полемику, аргументы – в ехидные подколки, неприязнь… Одним словом, однажды Барченко вызвал Мартынова и с непередаваемым выражением лица и голоса объявил подчиненному, что мечта его сбылась: он отправляется в свою замечательную Африку. Решение принято, фонды выделены. Этого было непросто добиться, тем не менее он, Барченко, сумел это сделать. Счастливого пути! Ждем результатов.

Мартынов понял, что его сплавляют в никуда. Что ж тут не понять! Барченко развил бешеную деятельность, убеждая руководителей спецотдела отправить конкурента в Африку. И убедил.

Командировали в Африку Мартынова одного – авось там и сгинет. Сам по себе он человек, не особо приспособленный к странствиям, хотя в группе вполне путешествовал, да и вообще жизненную школу прошел суровую. Барченко постарался обставить это как секретность и экономию, но сам-то командированный понимал, что таким образом заклятый друг изощренно отомстил ему. А раз так, то и он решил отомстить не менее изощренно. Хочешь, чтобы я пропал? А я и пропаду! Я не ты, мне власти и славы не надо. Мне главное – себе все доказать. И я докажу!

– Я докажу! – распалясь, бегал он по огромной гостиной «норманнского дворца». – Я не пустозвон с непомерными амбициями и честолюбием!..

Он намекал на Барченко, чей талант якобы заключался лишь в хорошо подвешенном языке и напыщенном апломбе! О нет!.. Он, Мартынов, много лет работал над поисками особых земных зон, с измененными физико-биологическими условиями, где со стопроцентной реальностью могут твориться вещи, невероятные с точки зрения профанного разума. Абсолютно невероятные!

Тут русский исследователь вспыхивал почти библейским огнем, гремел голосом, потрясал вскинутыми руками не хуже ветхозаветных пророков. Хозяин слушал с большим любопытством, кивал и даже поддакивал – хотя кого другого с такими речами на втором-третьем слове слушать бы не стал, а погнал взашей с крыльца.

В огненной убежденности Мартынова неглупый бизнесмен улавливал какую-то правду, которую и в самом деле невозможно принять человеку, не видящему высот и глубин мироздания. А Морис Ланжилле, бесспорно, был человеком, умеющим видеть в мире больше, чем большинство людей. Вместе с трезвостью, расчетливостью, жесткой, подчас и беспощадной деловой хваткой в нем упорно жила потребность в благородном безумии, способном с неожиданной стороны узреть истину куда ближе, ярче и резче, нежели это способен сделать самый тренированный интеллект. С этим в своей бурной жизни мсье Ланжилле сталкивался, знал это. В странном, даже в чем-то нелепом ученом он именно это и увидел и потому не спешил от него отделаться.

И тут как по заказу случился Слейтон со своим хитроумным вопросом. Ну чем не милость судьбы?.. Магната осенило: а вот взять их и отправить обоих в то загадочное место, о котором иерихонской трубой трубил Мартынов! Авось что-то и получится.

Здесь надо сказать, что за эти несколько дней Мартынов успел изрядно просверлить мозг хозяину усадьбы на предмет того, как он вышел на это африканское место. Он упорно изучал, сравнивал, анализировал климатические данные по всей планете – и пришел к закономерным, но от этого не менее удивительным выводам.

– Так сказать, не выходя из кабинета, путем анализа данных я обнаружил несколько мест на Земле, где одни показатели противоречат другим. Понимаете?!

– Конечно, понимаю, – с великолепной легкостью откликался Ланжилле.

– Да! Не могут быть одновременно такие среднегодовая температура, влажность, облачность, атмосферное давление… ну и ряд других факторов. Они всегда сочетаются в определенном порядке. Понимаете?

– Я понимаю все, что мне надо. А что не надо, то и не стремлюсь понять. Сколько таких мест вы определили?

– Несколько, – Мартынов взглянул хитровато. – Но обо всех пока умолчу.

И добавил, что африканская зона показалась ему самой перспективной, там климатические парадоксы выражены наиболее ярко. Ну а Ланжилле, когда подвернулся Слейтон, решил рискнуть. Если угодно – из каприза. А вот так хочу, и все тут! Может быть, деньги на ветер, ибо вложиться в эту экспедицию миллионеру пришлось не слабо. Но так швыряться деньгами он не жалел.

– И вы пошли, – утвердительно сказал Гатлинг.

– Как видите.

Других вариантов у них не было. Если этого не соображал Мартынов, паривший в стратосфере собственной мысли, то лучше лучшего понимал Слейтон. У мсье одна прихоть легко может смениться другой – сегодня «друзья мои», а завтра моча ударит в голову, и что Мартынова, что Слейтона поминай как звали… Впрочем, Мартынов тоже себе других вариантов не представлял, но совсем по иной причине – он только того и хотел, чтобы поскорей в путь.

Реджинальд с легкой иронией спросил:

– Скажите, а с неким Бен Харуфом вы познакомились?

– А как же!

– Хм… А с вождем племени?

– Ха! Толстый такой, в шелковой хламиде? Коллега!

– Он самый.

– Хе-хе… Вы, я вижу, по моим стопам шли?

– Сами о том не зная, – усмехнулся Борисов и повернулся к Вивиан: – Миссис Гатлинг, я готов снять пред вами шляпу! – И в самом деле с размаху нахлобучил, а затем стянул походную каскетку, приобретенную в Леопольдвиле.

Это был знак уважения за то, как Вивиан Гатлинг угадала суть в вожде Яне-Франце, даже не увидев его. Умный, хитрый, настоящий политикан! Знал куда больше, чем делал вид, и умел видеть разницу между теми, кто посещал его владения.

В частности, Слейтон очень удивился тому, насколько гостеприимным был вождь с американской экспедицией, вплоть до того, что выделил ей пятерых своих. Команде Мартынова – Слейтона он и пальцем не пошевелил помочь. То есть встретить-то встретил, даже покормил без особого шика, но торжеств никаких не устраивал и тем более не предлагал в помощь людей. Вообще, вопросов, по сути, не задавал.