— То есть если я понял вас правильно, то советские ВВС воздушную войну с люфтваффе выиграли именно потому, что просто были лучше приспособлены для ведения войны «на истощение»?

— Да. Это ты правильно сказал — именно «на истощение». Когда мастерством, когда техникой, а когда и собственной кровью. Чего победа требовала, то мы и давали, ничего не жалели.

— И еще один вопрос: на ваш взгляд, война для летчика-истребителя—работа или спорт?

— Работа… Тяжеленная… До потери сознания и жизни.

— Сейчас ваше мнение о войне не изменилось?

— Нет. Поверни жизнь вспять, и я бы опять поступил точно так же. Стал бы воевать летчиком-истребителем. Вот так…

В архивных документах частей и соединений, в которых воевал И.И. Кожемяко, отмечена только одна его воздушная победа. 12.10.43 в р-не Богатыревки в воздушном бою на самолете Як-1 лично сбил один Ме-109.

Источник

ЦАМО РФ, ф. 11 гиад, оп. 1, д. 16 «Приказы дивизии» (за 1943 г.).

Я окончил Борисоглебскую авиационную школу имени Чкалова осенью 1943 года. Мой путь в авиацию почти ничем не отличался от пути других мальчишек. Сначала, еще пятнадцатилетним пацаном, летал на планерах, потом, учась в ФЗУ завода «Калибр» в Москве, по комсомольскому набору поступил в аэроклуб. Тогда был клич — дать стране сто тысяч летчиков. Ну и, конечно, летчики, такие, как Чкалов, Байдуков, в героях ходили. Все мечтали стать летчиками. Аэроклуб закончил на У-2 в 1940 году и тут же поступил в Борисоглебскую школу.

Как сейчас помню, моя 3-я эскадрилья стояла в Поворино. Сначала прошли «курс молодого бойца», а уже в апреле-мае нас распределили по эскадрильям.

О том, что началась война, я узнал, находясь в карауле. Поначалу нас это не коснулось — учеба шла своим чередом. Полетал на УТ-2, потом вывезли на УТИ-4, полетов 10—15 сделал — и вылетел на «ишаке». Постепенно инструктора ушли на фронт. Помню, приезжал «купец», нас построят, тех, кто постарше, отберут: «А эти мальчишки пусть учатся». Вот так нас отбирали.

Осенью 1941 года училище стали бомбить. Мы на окраине аэродрома вырыли щели и туда прятались. Какие там полеты? Побомбили нас 10 дней, надо было эвакуироваться. А куда? За Урал, в Сибирь. Эскадрилья эвакуировалась в Челябинскую область, в город Троицк. Зима, декабрь 41-го. Нас разгрузили на станции

Кумысная. Там, как в песне, «степь да степь кругом»… Мы отрыли себе землянки, сделали двухъярусные нары. Построили ВПП.

Летать — не летали: бензина не было. Правда, пригнали нам ЛаГГ-3. Ой, ну и самолет! Утюг утюгом! Скорость чуть побольше, чем у «ишака» — 300—350 километров в час, 400 уже не выжмешь. Маневренность плохая. Зато ЛаГГ-3 не горел, поскольку из дельта-древесины сделан, и крепкий был. Весной 42-го мы начали понемногу летать, и из всей нашей эскадрильи, а это около сотни человек, десятерых выпустили.

В августе 1942-го в школу пригнали Ла-5. Какую-то группу на них выпустили, а нас, мальчишек, опять оставили. Мы все на фронт просились, а нас не брали. Мне тогда было-то всего 17 лет… Весной 1943-го мы вернулись в Борисоглебск. Нашу эскадрилью укомплектовали Ла-5 и быстренько выпустили. Мы вдесятером поехали в Москву. Сидели там, ждали распределения. Питались в ресторане. Представь, в «Метрополь» ходили кушать. Такие талоны нам выдавали! Погуляли мы чуть по Москве, и отправили нас в Тулу. Оказалось, там проходил переформировку полк из дивизии Василия Сталина. Они получили новую технику Ла-5ФН. А времени с тех пор, как мы выпустились, уже месяца три прошло. Такой перерыв! Приехал заместитель командира дивизии по летной подготовке нас проверить: «Ладно, — говорит, — давайте по одному». Савинов взлетел. По кругу пролетел. Самый сложный элемент полета — это посадка, а затем взлет, остальное все ерунда. Савинов на посадке немного отклонился, но нормально. Второй вылетел и на посадке подломил самолет. В результате из нашей десятки в полку оставили только Савинова, а нас, обматерив, отправили доучиваться. Но не в школу, а на фронт — это лучшая школа. Попал я в Краматорск, в учебно-тренировочный полк, в котором собирались летчики после госпиталей и училищ. Сидим, бензина нет. Ну, мы молодые, не унываем, ходим на гулянки.

Наконец приехали за нами — и в полк: там научат. Жить захочешь — будешь летать. Прибыли мы в Днепропетровск. Попал я в 31-й непромокаемый истребительный авиационный полк под командованием Героя Советского Союза Онуфриенко1, знаменитого летчика, воевавшего еще в Испании. Он спросил меня: «Сколько часов налета?» Отвечаю ему: «10—15 часов». У других было не больше. «Что же мне с вами делать? В первую эскадрилью!» Командовал ею будущий дважды Герой Советского Союза Скоморохов2. Попал я в первую эскадрилью вместе с Кисляковым3 и Филипповым4.

[1 Онуфриенко Григорий Денисович, подполковник. Воевал в составе 5-го гиап (129-го иап). С августа 1943 г. — командир 31-го иап. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 507 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 17 самолетов лично и 10 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (четырежды), Александра Невского, Отечественной войны 1-й ст.,Красной Звезды (дважды), медалями.

2 Скоморохов Николай Михайлович, майор. Воевал в составе 164-го иап и 31-го гиап. Всего за время участия в боевых действиях выполнил около 600 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 46 самолетов лично и 8 в группе. Дважды Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (5 раз), Александра Невского, Отечественной войны 1-й ст. (дважды), Красной Звезды, медалями.

Николай Скоморохов у самолета Ла-5.

3 Кисляков Борис Иосифович, младший лейтенант. Воевал в составе 31 -го иап. Всего за время участия в боевых действиях в воздушных 4боях лично сбил 2 самолета противника.

4 Филиппов Иван Филиппович, младший лейтенант. Воевал в составе 31-го иап. Всего за время участия в боевых действиях выполнил более 50 боевых вылетов, в воздушных боях лично сбил 6 самолетов противника. Не вернулся из боевого вылета 16 января 1945 г.]

А остальных распределили во вторую, третью.

Что сразу бросилось в глаза, в нашем полку коки винтов были окрашены в голубой. В дивизии три полка. 164-й полк — были красные коки, 116-й — желтые, а у нас, в 31-м, — голубые. Рисунки же на самолетах в нашем полку никакие не рисовали, только звезды. И то рисовали только те, у кого 15 сбитых было и больше…