Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Гири? – забытое слово вспыхнуло в мозгу. – Ты говоришь о долге? Но это же бред! – не выдержал он. – Ты сама понимаешь, что говоришь? Ты знаешь языки, разбираешься в анатомии, и… тут же эти крестьяне, придурки с вилами! Как такое может быть?
– Я не помню, господин. Наверное, меня научили в детстве. Я многое умею.
– Третий раз повторяю – не называй меня господином, – он запахнул рубашку. – Так ты уже встречала русских?
– Мне очень нравятся ваши мужчины.
– Обойдемся без комплиментов, – поморщился Кузнец. – Ты знаешь, где их найти?
– Сегодня к нам в гости приезжали двое моряков. Они приплыли на корабле. Николай был так добр ко мне…
– Можно без подробностей, а? Куда они пошли? Где они живут? Где остановились?
– Один из них ранен. Если их не догнали потрошители, то они могли спрятаться. Потрошители не заходят в запретный город. Но они угнали коней и повозки, принадлежавшие гостям.
– Мне надо их найти, этих русских. Ты мне поможешь?
– Господин, лучше не покидать кров в такое время.
Артур выглянул в кривое окошко. Девчонка была права. После блужданий они угодили в старый Токио. Здесь было почти красиво, загибались крыши пагод, темнели лики статуй, блестела мокрая брусчатка. Но Артур помнил наставления Масы – здесь кончалась власть организованных банд. Переулок не освещался, на площади тускло светили фонари. За углом вяло дрались трое пьяных. Стайка угрюмых подростков играла в кости. В доме напротив, прямо в парадной, полыхал костер. Судя по запаху, старухи варили уху. В дверях маялся горбун с двумя взведенными арбалетами. Очевидно, охранял будущий ужин от воров. Кто-то уныло выл песню. Ручьи нечистот, не находя стоков, собирались в пруды. В лужах бродили утки и куры.
Часа два назад Артур отпустил вконец изнуренную крысу в районе кривых улочек, а сам забаррикадировался в первой попавшейся квартирке на втором этаже. В этом убогом райончике терлись темные личности. Несколько раз их окликали, бряцали оружием, но не тронули. Сказать по правде, соседство с настоящими разбойниками Артура устраивало больше, чем новая встреча с сегуном.
– Почему потрошители?
– Так их называла мамаша Фуми. Это солдаты сегуна, они нападают на постоялые дворы и убивают девушек.
– Так сегун – это просто разбойник?
– Он слуга императора. Император назначает сегунов всюду, кроме запретных городов.
– А почему Токио – запретный город? – Артур подумал, что впервые встретил человека со взглядом «снаружи».
– Я об этом мало что помню… – девушка наморщила лоб. – Хозяйка говорит, что в городах много заразы. Там живут колдуны, они не желают подчиняться императору.
– А вы… ваш постоялый двор кому подчинялся?
– Мамаша Фуми не говорила. Но к нам могли приезжать все.
– Я отпустил тебя. Зачем ты пошла за мной?
– Ты спас меня. Теперь ты мой господин.
– Почему снова «господин»?!
– Потому что я – гейша дзису. Так велено поступать, если что-то случится с постоялым двором. Надо служить господину, который хорошо с тобой поступит, пока не найдешь хозяйку.
С ней было что-то не в порядке. Артур вспомнил модное словечко из лексикона ушедших веков – стресс. Но девица вовсе не выглядела испуганной. Скорее ее можно было назвать сосредоточенной. В их маленькой компании он находился гораздо ближе к истерике. Потому что все перепутал – потерял «рысака», потерял еду и заблудился в вонючих предместьях, где, похоже, отсутствовала всякая власть. Словно подтверждая невеселые мысли, с улицы донесся шум потасовки и вопли. Кого-то снова зарезали. А еще через разбитое окно тянуло жареным мясом, так что желудок сворачивался в трубочку. Артур внезапно подумал, что зря отпустил крысу. Скорее всего, местная голытьба из нее уже делает шашлык.
– Что ты там жуешь? Ты хочешь есть?
– Это наша священная еда, – девушка закинула в рот два белых шарика. – У меня ее осталось очень мало.
– У тебя особая еда?
– Нам не положено кушать то, что едят мужчины.
– А если твои таблетки закончатся?
– Два дня я смогу пережить… Лучше поскорее найти мою хозяйку.
Не то что разговаривать, но даже находиться рядом с ней оказалось непросто. От девицы пер такой сексуальный заряд, что Артура буквально сбивало с ног. Несмотря на ссадины, голод и жажду. На мосту он потерял подсумок со съестными припасами и водой.
– Я думаю, нам лучше пересидеть тут ночь. Ты как считаешь, не замерзнем?
– Госпо… извини. Артур-сан, ты отведешь меня утром к хозяйке?
– Твой бордель сгорел, – он принялся сооружать постель из обломков мебели. Здесь сохранился кусок тахты и вполне европейский шкаф. – Камико, я же не местный. Я думал, ты мне поможешь найти дорогу.
– Я могу найти дорогу к хозяйке. Я знаю, где она.
– К хозяйке можешь, а больше никуда не можешь? – Он присел перед ней на корточки.
– Да, я чувствую, что мамаша Фуми жива. Гейши дзисо всегда чувствуют, где их хозяйка.
– Хорошо, мы разыщем ее. Но если ты из Йокогамы, как ты можешь ничего не помнить?
– Наверное, я не помню, потому что тяжело болела.
Она несмело потянулась к его руке. Будто хотела погладить. Кузнец отстранился.
– Не помнишь, где родилась, но помнишь, что такое «виндоуз»? – ехидно переспросил он. – А что, если это вранье – насчет утонувших родителей? Что если тебе откусили память, как и мне? Нам действительно надо встретиться с твоей милой Фуми. Она тоже говорит по-русски?
– Нет. Хозяйка – не дзису.
Неожиданно в голову Артуру пришла новая мысль.
– Камико, какой сейчас год? Только не по-вашему, а по европейскому исчислению?
Камико надолго задумалась.
– Так, проехали, – крякнул он. – Ладно, утро вечера, как говорится… Я здесь лягу, поперек двери, а ты – на шкафу.
– Господин… Артур не хочет спать со мной?
– Эээ… хочу, конечно. То есть, я хотел сказать, что здесь не слишком уютно, – он оглядел изгаженный мышами пол и заросшие плесенью стены. – Слушай, милая. Давай договоримся так – ты мне ничего не должна. Я полез в драку не для этого. Будем считать, гм… что это такой мужской долг. Такой мой гири – вечно всюду искать правды.
– Ты красиво сказал. Похоже на стих. Николай тоже хотел меня спасти.
Артур попытался вспомнить, как выглядели в «его время» проститутки. Эта тонкая артистичная девушка была напрочь лишена вульгарности и цинизма. А еще она ухитрялась после всех приключений фантастически вкусно пахнуть. И не просила жрать. И не бегала каждые пять минут в сортир. Чего следовало ожидать от человека, которого недавно намеревались вскрыть как консервную банку. И ничего удивительного, что моряк Николай собирался ее увезти с собой.