Whenever you shall go I’ll go with you. Whenever you shall go. And sure will I be there, take worries from your head…

Во сне ее лицо расслабилось и стало каким-то совсем детским и беззащитным. Мартину захотелось обнять ее, прижать к себе и подуть на веки — так делала мама, когда ему снились кошмары и он кричал во сне. Но он просто придвинулся ближе, вдохнул запах ее тела — живого, горячего, женского тела — и тоже закрыл глаза.

Анна сняла с вешалки легкое шелковое платье. Да, погода была ветреной, но сверху она наденет кашемировое пальто и высокие сапоги. Не замерзнет. Она аккуратно поправила висящие на соседних вешалках вещи, маскируя пустое пространство, образовавшееся на месте взятого платья. Улыбнулась. Идеально. Она сама не понимала, почему согласилась встретиться с Петером и так тщательно наряжалась. Хотя нет, понимала. Он пригласил ее в кино. А она не была в кино уже сколько лет? Шесть, семь? Шесть точно. С того момента, как начала жить с Мартином, она ни разу не ходила в кино. Зачем? У них был домашний кинотеатр. А почему она наряжалась? В этом не было ничего особенного, она всегда тщательно следила за своим внешним видом. И сегодняшний день не стал исключением. К тому же так приятно было видеть детское восхищение в глазах Петера. То восхищение, которого никогда не было у Мартина.

— Мама, мамочка, ты куда? — Ленне вбежала в гардеробную, держа в руках печенье.

— Милая, сюда нельзя с едой, — моментально среагировала Анна и хотела подхватить малышку на руки, но вспомнила о шелковом платье, которое мялось от дуновения ветра. Вместо этого она наклонилась к дочери и взяла у нее из рук печенье.

— Давай отнесем это на кухню. — Она взяла малышку за руку и направилась вместе с ней к выходу из комнаты.

— Мама, а папа приедет? — спросила Ленне. Отца она обожала. Могла часами сидеть на полу в его комнате и слушать, как он подбирает ноты к очередной песне.

— Скоро приедет, милая. Давай подумаем, что ты будешь сегодня делать?

— Мультик про динозавтра, — решительно объявила Ленне.

— Динозавра, — машинально поправила Анна. — Мультик ты сможешь посмотреть после занятий. Сейчас вы займетесь с няней математикой, после этого вы почитаете, а потом придет учитель английского, фру Якобссон.

— Не хочу английский, — запротестовала Ленне.

— Надо, — жестко ответила мать. Они подошли к лестнице и начали спускаться. Анна почувствовала, что малышка хочет выдернуть руку из ее руки. На лестнице это было опасно. Анна, наплевав на платье, подхватила Ленне.

— Милая, есть режим, и мы должны его соблюдать. Ты же знаешь. В жизни должен быть режим, тогда все будет в порядке.

На кухне их ждала няня Ленне. Она была пожилой и очень опытной. Двадцать лет работы в одной из лучших школ города плюс работа в самых богатых семьях Осло. Анна тщательно проверяла рекомендации. Няня отлично справлялась со своей работой и была единственной, кому удалось привить непоседливой Ленне чувство дисциплины.

— Твои тосты готовы, Ленне, — ласково пропела няня, забирая малышку из рук матери.

— Хочу блинчики со сливками.

— Где это ты такое ела? — Анна приподняла идеальную бровь. В их доме такие продукты не водились.

— У Тины, — бесхитростно пояснила малышка. Анна еле сдержала возглас негодования. Идея Мартина, что все его дети должны общаться и дружить между собой, ей совсем не нравилась, но она никогда открыто против нее не возражала. Но теперь, когда стало известно, чем угощает сестру старшая дочь Мартина, у Анны появился достаточно веский повод не отдавать той малышку на целый день. В их семье тщательно следили за питанием, и Мартин всячески это поддерживал. Он тоже не оценит блинчики со взбитыми сливками.

— Ленне, у нас в доме такое не едят. — Анна поправила прядь, выбившуюся из безукоризненной прически. — Сегодня утром у тебя тосты с паштетом, который приготовила няня, и чай с медом.

Ленне не возражала, она знала, что это бесполезно. Лишь горько вздохнула, вспоминая о блинчиках в доме у сестры. Мать чмокнула воздух у нее перед носом — малышка знала, что она так делала, когда красила помадой губы. А это означало, что мама сейчас уйдет из дома.

— Я вернусь часа через три или четыре, — подтвердила ее догадку мать, предупреждая няню. Та кивнула.

Анна снова убедилась в том, что сделала правильный выбор. Женщина никогда не задавала лишних вопросов и знала свое дело. Анна выглянула во двор. Сквозь низкие облака слабо пробивалось солнце, но в Осло это ничего не означало. Проливной дождь мог прорвать небеса в любую минуту. На этот случай в машине есть зонт.

Анна подошла к гардеробной возле входной двери и открыла ее. Достала мягчайшее бежевое кашемировое пальто — ее любимое — и высокие замшевые сапоги. Они обтягивали стройные ноги как вторая кожа. Платье выгодно открывало колени, а пальто, небрежно завязанное, подчеркнуло тонкий силуэт. Анна выбрала очки «Прада» и взглянула на себя в зеркало — идеально. Стройная, ухоженная женщина, выглядящая значительно моложе своего возраста. Что ни говори, а Мартину с ней повезло.

Через минуту она вырулила со двора на своем «БМВ» — машину решила взять ту же, чтобы не смущать Петера. Судя по всему, сам он передвигался на автобусе. Город был пустым, в выходные жители ловили последние солнечные капли за его пределами. Анна объехала очередной ремонт дороги в самом центре и направилась к порту. Они договорились встретиться с Петером возле оперы Осло и немного пройтись по городу. Когда Петер предложил встретиться и поговорить о прошлом, Анна вдруг поняла, что безумно соскучилась по пешим прогулкам. Когда-то давно, в прошлой жизни, она любила гулять, проходя за день не меньше десяти километров. В то время ей даже спортзал не нужен был, ходьба сжигала все калории, которых Анна и так потребляла очень немного. Но после того как Мартин подарил ей первую машину класса люкс, ходьба отошла на второй план в списке ее приоритетов.

В опере они бывали часто — Мартин проводил там различные церемонии, сам получал награды или пел в качестве приглашенной звезды. Опера Осло была гордостью города. Странно непропорциональное белое здание, которое невероятным образом органично вписалось в суровые, местами аскетичные ландшафты Осло, казалось, нависало над водой. Сегодня его фасад украшало изображение мужчины, больше похожего на борца сумо, чем на местного жителя. Мужчину было видно издали, и Анна едва сдержала улыбку. По сравнению с ним худосочный Петер являл собой особо забавный контраст. Анна нажала на педаль газа, машина плавно ускорила ход, но она этого даже не почувствовала. Включила громче музыку и вдохнула запах денег. Освежитель воздуха с дорогим ароматом ванили и табака, как ее любимые духи от «Тома Форда». На секунду закрыла глаза (предварительно посмотрев в зеркало заднего и бокового вида и удостоверившись в том, что рядом никого нет), Анна почувствовала себя совершенно счастливой.

Через пятнадцать минут она уже была возле оперы. Как будто не проехала, а в ракете пролетела. Как это было непохоже на старенький добротный «Вольво», в котором ее отец ездил, сколько она себя помнила, и возил ее в школу вплоть до самого выпускного. На стекло легли первые капли дождя — автоматически включились дворники и подогрев. Маленькие капельки разлетались в стороны, словно мириады сказочных фей. Город стал совсем серым. Небо висело низко и, казалось, давило на него. Но город не прогибался, он прорастал в это небо, становясь его частью. Припарковавшись неподалеку от оперы и выбравшись из машины, Анна немедленно открыла зонт — мокнуть ей не хотелось. Она зашагала в сторону оперы и вскоре увидела Петера. Собственно, кроме него, возле оперы никого и не было. Он стоял в луже, но не замечал этого. Был одет в те же брюки, в которых он приезжал в их дом в первый раз, в них же он был и на похоронах девушки. Анна обратила внимание, потому что короткие «подстреленные» брюки всегда сигнализировали ей, что перед ней неудачник. Но после того, как она узнала в инспекторе своего старого доброго Петера, длина брюк утратила свой сакральный смысл. Интересно, у него есть вторая пара?