29 января командование 1-й танковой армии приказало 16-й танковой дивизии и частям III танкового корпуса Брейта сниматься с позиций первыми, за ними должна была последовать дивизия СС «Лейбштандарт». Тем временем погода ухудшалась. Оттепель губила дороги. Необходимо было принимать меры для их укрепления и усиления мостов, чтобы справиться с потоком транспорта, вызванным передвижением нескольких танковых дивизий. Поскольку в наступлении должны были принять участие много 45-тонных «Пантер» и 57-тонных «Тигров», требовалось построить новые или усилить существующие мосты, доведя их грузоподъемность до 60 тонн.

Саперные и строительные части, подчиненные 1-й танковой армии, получили приказ прекратить выполнение текущих заданий и начать сосредоточения в районе расположения VII армейского корпуса. Командир саперных частей армии был направлен в VII армейский корпус, чтобы координировать их работу. Требовалось обеспечить, по крайней мере, две дороги, которые могли бы выдержать тяжелые танки, выдвигающиеся в исходный район. Большая часть колесной техники должна была быть переброшена по рельсам, но поскольку железные дороги покрывали расстояние до исходного района не полностью, преодоление части пути по дорогам было неизбежно.

В дополнение к собственным силам 1-я танковая армия должна была быть усилена 1-й танковой дивизией под командованием генерал-майора Ричарда Коля. Дивизия уже участвовала в боевых действиях в составе 4-й танковой армии, но еще не утратила боевого потенциала. Однако 3 февраля, в день, на который была запланирована операция, она еще не могла быть введена в бой, потому что для этого ей нужно было пройти значительное расстояние. Кроме того, дивизию не удалось высвободить всю сразу. В связи с этим в дивизии была сформирована ударная группа, которая могла выступить немедленно и была направлена в расположение VII армейского корпуса. Брейт, должно быть, осознавал, что не может рассчитывать на использование 1-й танковой дивизии целиком и что придется вводить ее в бой по частям.

Тем временем XXXXVI и III танковые корпуса окончательно ликвидировали советские силы, окруженные в районе Балабановки. Немцы заявили о существенном успехе, достигнутом в операции «Ватутин». Сообщалось об уничтожении или захвате 701 советских танков и САУ, 213 орудий, 468 противотанковых пушек. Поскольку такие цифры на поверку часто оказываются завышенными, следует отметить, что немецкие отчеты, как правило, содержали близкие к истине цифры[157], так что, очевидно, советские потери в материальной части действительно оказались значительными.

Разработанная операция по вызволению окруженных сил 30 января получила кодовое имя «Ванда». В III танковый корпус были отправлены официальные приказы, в которых он получал задачу наступать в направлении Медвин — Кощеватое с целью установить связь с окруженными немецкими частями и уничтожить советские части в районе между VII армейским корпусом и 8-й армией. Корпус должен был начать наступление на рассвете 3 февраля силами 16-й и 17-й танковых дивизий, а также тяжелого танкового полка Беке. Ожидалось, что дивизия СС «Лейбштандарт» будет готова к вводу в бой через день. 198-я пехотная дивизия была временно подчинена корпусу Брейта, как, возможно, и 34-я пехотная дивизия.

В журнале боевых действий 1-й танковой армии за 30 января отмечалось, что оперативный отдел штаба собрался в отдельной комнате для короткого празднования 12-й годовщины прихода Гитлера к власти в Германии, через который «Рейх вновь обрел свободу. Высшая миссия каждого солдата — всеми силами защищать эту свободу с чувством гордости от единства со всем сражающимся народом Германии». Следует сказать, что такая фраза в журнале боевых действий — крайне редкий пример текста с политическим содержанием в документах подобного рода.

Пока планирование и подготовка продолжались, обстановка на участке фронта, который занимал VII армейский корпус, оставалась относительно спокойной. Красная армия не предпринимала ничего серьезнее местных атак силой до батальона, а немцы довольствовались обороной своих позиций. В это время фронт проходил по линии Побойная— Шубины Ставы.

Ухудшившееся из-за теплой погоды состояние дорог затруднило завершение сосредоточения III танкового корпуса в предписанное время. Утром 2 февраля командование 1-й танковой армии предложило отложить начало наступления на один день, и это предложение было охотно поддержано в III танковом корпусе. После обеда фельдмаршал фон Манштейн прибыл в штаб 1-й танковой армии и согласился с предложением. III танковый корпус предложил использовать свои силы, главным образом руководствуясь не тактическими и оперативными факторами, а плачевным состоянием раскисшей от тающего снега местности. Было необходимо выбирать направления атак таким образом, чтобы не завязнуть в грязи. Корпус получил полную свободу в выборе маршрутов наступления.

3 февраля оттепель продолжалась. На фронте 1-й танковой армии боевые действия не велись, за исключением действий разведгрупп и единичных артиллерийских обстрелов. Пока III танковый корпус изо всех сил старался вывести части на исходные позиции для наступления, которое должно было быть начато менее чем через 24 часа, погода и нажим советских войск на два окруженных корпуса заставили изменить первоначальные планы. Изначально планировалось, что III танковый корпус должен будет атаковать в северном направлении, через реку Гнилой Тикич, далее двигаться на Медвин, а затем повернуть к востоку, навстречу окруженным корпусам. Но из-за раскисшей земли, которая замедлила бы расчетный темп продвижения, и из-за того, что «мешок» сжался, было решено, что III танковый корпус должен повернуть направо почти сразу после пересечения Гнилого Тикича.

В грязи и снежной каше солдаты III танкового корпуса силились доставить свою технику и имущество на позиции. Силы, которые удалось собрать для наступления, были довольно большими. Хотя 17-я танковая дивизия имела только 15 боеспособных Pz-IV, их дополнили восемь «Пантер» и восемь «Тигров» из тяжелого танкового полка Беке. Все они были готовы к атаке в назначенное время утром 4 февраля. В 16-й танковой дивизии были готовы к бою 40 «Пантер», 16 Pz-IV и 18 StuG-III. Кроме того, 16-й танковой дивизии был придан 506-й тяжелый танковый батальон с восемью боеготовыми «Тиграми», а 17-й танковой дивизии — 249-й дивизион штурмовых орудий. Этот дивизион был очень слабым — на 1 февраля он располагал всего лишь тремя боеспособными StuG-III. Таким образом, к началу операции «Ванда» в корпусе насчитывалось боеготовых 126 танков.

Для немцев в 1944 году это была впечатляющая сила, особенно если учесть, что более половины танков составляли «Пантеры» и «Тигры». К тому же в корпусе знали, что для прикрытия его флангов скоро прибудут 1-я танковая дивизия СС и 1-я танковая дивизия. Это означало, что корпус мог сосредоточиться на наступлении.

Как уже отмечалось, вторая «клешня» немецкой операции по вызволению окруженных войск, XXXXVII танковый корпус находился не в том положении, чтобы собрать такие значительные силы. По сути, фон Форман почти не занимался специальными приготовлениями, а, наоборот, попытался создать атакующую группу в ходе оборонительного боя. Эта группа уже была задействована 1 февраля и основательно увязла в боях. Фон Форман возлагал большие надежды на 24-ю танковую дивизию, поскольку это было единственное подкрепление, которое он мог отправить в бой. Однако 24-ю танковую дивизию нельзя было рассматривать как свежую полнокровную часть. В ней не хватало 4168 офицеров и солдат, а из боеспособной бронетехники имелось лишь 17 Pz-IV, 14 StuG-III, а также несколько командирских танков.