– В таком случае – за дело, – распорядился Сергей.

И они отчего-то все заторопились, спешно покинули номер и разошлись каждый в намеченном направлении.

– Надо поесть, Настя, – настаивал Максим, когда они устроились за столиком в ресторане. – Мы не знаем, на сколько затянется эта бодяга, а силы тебе понадобятся.

– Я не очень могу, – наклонившись к нему, зашептала она. – У меня перед глазами все время Зиночка, там, на полу…

– Настасья! – включил начальника Вольский. – Думай о деле, о том, что собираешься разоблачить и поймать убийцу, настройся по-боевому. – И сжал ее ладошку своей большой рукой. – Соберись. Не раскисай, еще рано. А есть надо, а то ты привлечешь к себе излишнее внимание. Ты же этого не хочешь?

– Ладно, – и в самом деле внутренне собралась она. – Ладно. Ты прав, раскисать нельзя. Давай поедим, это правильно.

Она смогла. У нее получилось так себя настроить и уговорить и на время отодвинуть страшный образ бедной погибшей девушки в какой-то потаенный угол ее сознания, чтобы это не мешало действовать, думать и анализировать.

Постояльцы тем временем начали понемногу собираться в зале, возбужденно и довольно громко обсуждая горячую новость о гибели горничной, переговариваясь, выдвигая разнообразные версии, но никто не сетовал на то, что их настоятельно попросили спуститься в ресторан и ждать своей очереди для дачи показаний.

С одной стороны, какая-никакая развлекуха, а с другой – интересно же оказаться внутри настоящего детектива и есть повод для общения, разговоров и горячих предположений.

Максим с Настей ели в полном молчании, только она все посматривала на посетителей, глубоко погрузившись в свои размышления.

Вон, оживленно переговариваясь, подошла группа экологов с Сергеем Ивановичем. А вон и «Чернобыльская Василиса» с «женщиной доширак», за ручку, вдвоем, демонстрируя явный прогресс в своих отношениях. Только дама сегодня кудри свои богатые прибрала в хвост и прикрыла голову легким, серенькой расцветочки шарфиком, эдак накрутив его замысловато с претензией на изыск. Кстати, довольно симпатичненько получилось и не так ярко-броско, как обычно.

А вон и журналистка столичная прибыла – недово-о-ольная, но за столик села и даже официанта подозвала. А за ней Гарик Тропа, как всегда энергичный, позитивный, на подъеме – Насте помахал, как подруге родной, журналистке сказал на ходу что-то веселое, та скривилась пуще прежнего, но не послала.

Народу все прибывало и прибывало, и в какой-то момент, наклонившись поближе к Максиму, Настасья сообщила заговорщицким шепотом:

– Все, пора. Тут все, кто меня интересует.

– А чего шепчемся? – придвинувшись совсем близко к ней, спросил наигранно шпионским шепотом Вольский, тем самым разрядив обстановку.

Она обескураженно уставилась на него и удивленно хлопнула веками.

А у него привычно стукнуло сердце от взгляда ее глаз-васильков с наивно хлопающими ресницами и такой ее, почти интимной, близости.

– Не знаю, – прошептала Настя.

– Настена, я тебя сейчас целовать начну! – пробурчал Вольский и пожаловался: – Нет мне удержу, когда ты вот так на меня смотришь.

Она резко отшатнулась, снова хлопнула по-девчоночьи ресницами и серьезно заявила:

– Нам нельзя сейчас. У нас дело.

– Ох ты, Господи, – вздохнул он, как старый дед. – Дело. – И поднялся со стула. – Ну, идем, дело ты мое.

Они выходили из ресторана аккурат в тот момент, когда навстречу им прошествовал капитан полиции. Настя удержалась от усмешки, глядя на его деловитую сосредоточенность человека, облеченного властью и любящего эту свою власть. И тут же вспомнила, как говаривала Захаровна, хмыкая с сарказмом, при появлении участкового, любившего заглянуть к ним во двор с явно амурными намерениями в адрес Настасьи, еще когда они жили в Мичуринске: «А вот человек к нам прямо из внутренних органов».

Следом за капитаном прошла в ресторан расстроенная Александра Николаевна и встала рядом с ним, когда полицейский призвал народ к вниманию и начал разъяснять людям дальнейший ход стихийного мероприятия под названием снятие показаний со свидетелей.

Тимирдяев ждал их у стойки ресепшена и, не скрывая своего недовольства и скепсиса, все же выдал запасные ключи от тех номеров, которые она хотела осмотреть.

– Думаю, – сказал вдруг он в последний момент, придержав ключи в руке, – мне надо пойти с вами.

– Олег Борисович, – воззвала к нему Настасья. – Гораздо важнее, чтобы вы наладили охрану и никого из ресторана пока не выпускали, а из гостиницы особенно. Это важно, поверьте.

– Боже ты мой! – посетовал он, негодуя. – Образовалась тут мисс Марпл на мою голову.

И сунул раздраженным жестом ключи в руку Вольскому, проигнорировав Настину протянутую ладонь.

Да бог с ним, бог с ним, не до битвы характеров и полов сейчас. Пусть хоть паранджу потребует надеть, лишь бы не мешал.

Настя, спохватившись, что чуть не забыла о важной детали, спросила у администратора Светланы:

– У вас горничные убирают в одноразовых перчатках?

– Кто в одноразовых, а кто в плотных резиновых. Кому как удобней, – сказала администратор с каменным выражением на лице.

– А вы не могли бы раздобыть мне прямо сейчас пару одноразовых перчаток?

Тимирдяев, стоявший рядом, засопел особым образом, выражая свое отношение к Насте, к ее затее, да и вообще к ситуации в целом.

Она все понимала. И даже где-то сочувствовала Олегу Борисовичу.

– Я сейчас принесу, – заторопилась помочь Светлана и быстро прошла в дверь служебного помещения.

Вернулась на самом деле быстро, буквально через пару минут, слегка запыхавшись, и сунула Насте пучок тонких одноразовых перчаток.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Настасья и, стараясь не смотреть на нависшего у нее за спиной, закипающего горячим негодованием Тимирдяева, отошла от стойки, кивнув тому головой.

– Мы торопимся? – поинтересовался Вольский, когда она чуть ли не бегом припустила к лестнице, проигнорировав лифт.

– Да, – ничего не объясняя, однозначно ответила Настасья, на ходу заталкивая лишние перчатки в сумочку и натягивая на руки одну пару.

В первый номер она постучала.

– Почему стучим? – удивился Максим и демонстративно потряс перед ней ключом, зажатым в руке.

– Потому что этого постояльца не было в ресторане и, вероятнее всего, он спит. Вернее так: для него будет лучше всего, если он спит.

Не дождавшись ответа, они открыли замок ключом, и стоило им распахнуть дверь, как из номера буквально шибанула такая забойная смесь запахов, что аж в глазах защипало. Воняло перегаром, крепким алкоголем, перестоявшейся закуской, табаком, мужскими грязными носками и чем-то еще непонятным.