— Да-да, — сказал Сергей.

Это действительно был Барин.

— Позвонить надо, — сказал он. — С городского.

Ирина показала на трубку телефона, лежащую на столе. Половод взял ее, набрал номер.

— Это ты, Барсук?.. Да, это я приходил сегодня, уточняю. Послезавтра, пять утра… Да, место правильное, менять не будем. Что?.. Какая будет тачка?.. Этот, как его… «Кроун», да. Довольно свежий. Зеленый металлик… Да все пучком. А, Барсук, вот еще что… Клюку захвати. Да, мою. Ну, все, давай.

— Нормально, — прогудел Барин. Он положил трубку и вышел, прикрыв за собой дверь.

— Тачка под названием «Кроун», — пробормотал Сергей. — Я уже давно заметил, что чем сильнее клиент гнет пальцы, тем менее грамотно он называет модели машин.

— Он не твой клиент, — заметила Ира. — И пальцы не гнет. Как бы там ни было, он единственный среди них, кто имеет представление о порядочности.

Сергей посмотрел на жену так, будто увидел впервые.

* * *

Со следователем областной прокуратуры Петром Тимофеевичем Зориным я познакомился сразу же после того, как изложил на бумаге все свои приключения в Вантайске и санатории. Это произошло утром следующего дня, когда мне уже нужно было садиться на поезд и возвращаться домой. Но о таких пустяках, как «горящий» билет, в моем положении заикаться было трудно.

В течение целого дня я снова и снова повторял свой рассказ, и этот худощавый лысеющий мужчина, имеющий от роду лет пятьдесят, постоянно пытался поймать меня на противоречиях и несоответствиях. Но противоречий в моей истории не было. Несоответствий же — хоть отбавляй. К утру следующего дня следователь не поленился составить их список.

— Начнем с мелочей, — сказал он, когда меня привели в комнату для допросов. — Первое: вы уверяете, что когда угоняли лодку, не видели ни одного человека поблизости. Сотрудник же санатория дал показания, что вы дали газ и скрылись, как только заметили его на берегу. Второе: город Вантайск, вопреки вашим показаниям, людьми не брошен, хотя целлюлозно-бумажный комбинат и находится сейчас в процессе банкротства. Цеха закрыты, но под охраной. А то, что вы про него рассказывали, действительности не соответствует. Санаторий «Вантай», как это ни странно в наши дни, почти процветает, там сейчас живут отдыхающие, как на коммерческой основе, так и на профсоюзной…

Затем последовало перечисление неправильно названных улиц и заведений, неверно указанного расположения некоторых предприятий и организаций, а в конце концов был приведен такой занимательный факт, что в день и час, когда я якобы находился на территории комбината, ни один вертолет с близрасположенных аэродромов вообще не поднимался в воздух.

— Так зачем, Алексей Кириллович, зачем вы нагородили всю эту чушь? Хотите прикинуться сумасшедшим? Уверяю вас, это вовсе не так просто, а вы производите впечатление абсолютно нормального человека… Ну так что? Как я должен относиться к вашим так называемым показаниям?!

— Если от меня потребуется изложить их еще раз на бумаге, — устало сказал я, — я бы это сделал. Может быть, не слово в слово, но ошибиться я не должен. И готов буду подписаться под каждым словом. Только, наверное, я уже не успею это сделать.

— Почему? — с мягкой интонацией спросил Зорин.

— Потому что сейчас истекают сорок восемь часов — тот максимальный срок, на который вы имели право задержать меня без предъявления обвинения, — тем же тоном смертельно усталого человека произнес я.

Мне действительно все осточертело. Двое суток в КПЗ — это вам не фунт изюма. Публика там, сами понимаете, какая — хорошо, хоть я не такой уж баран. Другое дело, что я был в замызганной одежде, небрит и вонял другим животным, а именно козлом — не уверен, узнали бы меня сейчас дома. Я уж не говорю про работу.

Зорин ласково улыбнулся.

— Я по-прежнему не понимаю, зачем вам понадобилось морочить нам голову. Ну, сказали бы вы, что приехали в санаторий, выпили там в баре… Излишне, скажем так, выпили… А поутру вспомнили, что надо срочно заниматься делами, а так как никакого транспорта не было, с пьяных глаз стащили лодку на воду и поплыли в город. Пока ехали, протрезвели… Поняли, что заблудились. Тут на ваше счастье, сотрудники милиции. С Киселевым — это спасатель тамошний — все уже почти порешали; вы бы оплатили стоимость бензина, он бы забрал заявление, и еще вчера вы могли оказаться на свободе. И прокуратуру бы не пришлось подключать. А так… У вас, к сожалению, неприятности еще не закончились.

— Я так не думаю. Прошу вернуть мои документы и ремень от брюк.

— Ремень вам сейчас вернут. Сегодня, вероятно, в КПЗ вы не вернетесь.

— Буду вам очень, очень признателен…

— Не надо ерничать. Нам с вами предстоит небольшое путешествие.

— Это куда еще?

— По местам вашей боевой славы. — Следователь снова улыбнулся, но уже совсем не ласково. Скорее, зловеще.

…Зорин улыбался не зря. Прокурор, как мне сказали, разрешил продержать меня под стражей еще сутки до выяснения вновь вскрывшихся обстоятельств. Какого рода были эти обстоятельства, следователь говорить отказался.

Брючный ремень мне действительно вернули. Разрешили умыться и побриться одноразовым станком, который, как мне показалось, бывал уже в употреблении. Пока я брился, кого-то из рядовых ментов сгоняли в буфет, и я получил не только казенный кофе, но и пиццу, вкусом и упругостью напоминающую сырую резину. Следователь, впрочем, питался тем же самым. Я подозревал, что он, в отличие от меня, привык набивать брюхо всякими отбросами, а я в последние дни сидел на такой диете, что желудок с трудом принимал подобную еду. От подножного корма и казенных харчей у меня разыгралась страшная изжога… «Уазик», на котором меня повезли в Вантайск, страдал излишней жесткостью хода; он четко реагировал на все неровности дороги (а их было чертовски много), и передавал толчки от колес непосредственно в мой организм. Состояние, словом, еще то; к тому же я был раздражен и не на шутку напуган теми самыми «обстоятельствами».

Через полчаса мы миновали пик ухабов и вмятин, дорога стала чуть лучше, постепенно превращаясь в шоссе, примерно такое же, по какому мы отъезжали от областного центра. Встречных и попутных машин было не слишком много, но они все же попадались мне на глаза почти постоянно.

— Вон перекресток, — подал голос Зорин. — Думаю, он может быть вам знакомым… Борис, притормози, — обратился он к шоферу.

Рядом с пересечением дорог стоял знак — белый прямоугольный щит с надписью «Вантайск». Стоящий рядом указатель говорил, что если мы повернем налево, то через сто метров попадем прямо к целлюлозно-бумажному комбинату. Вот где-то здесь я спасался от собак…

Но какого черта? Перекресток, конечно, трудно было назвать оживленным, однако в течение полуминуты, пока мы стояли здесь, мимо проехали две легковушки и один автобус, причем далеко не пустой.

— Если ехать прямо, — продолжил Зорин, — мы попадем прямо в город. Если налево — то к реке, там санаторий. Возможно, туда мы еще заглянем. Но мы поедем через ЦБК, там будет чуть ближе до нужного нам места. Заодно и места знакомые в памяти освежите… Поехали, Борис.