Утром 25 декабря, проснувшись, Энни впервые в жизни нашла на столбике своей кровати Носок™; с ним она и спустилась к завтраку, сияя, как новый гривенник. А я с несказанным удовольствием помахал у нее перед носом пригласительным билетом от ЮлКо и на законном основании сказал:

— С Рождеством™ тебя, милая. — Хорошо, что ™ хотя бы не произносится.

Ее подарок я, как меня проинструктировали в письме, направил на адрес вечеринки. Он будет ждать ее под елкой. Новейшая консоль. Конечно, дороговато для моего худого кошелька, но я знал, что Энни понравится. Она ведь обожает видеоигры.

Мы решили выйти пораньше. Народу на улицах было не много, но и не мало, и все прохожие вели себя, как всегда 25 декабря, — не говоря ничего противозаконного, люди по-особому поднимали брови и приветствовали друг друга особой праздничной улыбкой.

Технически это был обычный рабочий день, так что автобусы должны были ходить по обычному расписанию, но половина водителей, само собой, взяли «больничный».

— Давай не будем ждать, — предложила Энни. — Времени у нас полно. Почему бы не пройтись немного пешком?

— Что ты мне купила? — приставал я к ней. — Какой меня ждет подарок? — И я сделал вид, будто собираюсь заглянуть к ней в сумочку, но она строго погрозила мне пальчиком.

— Потерпи, увидишь. Лично я очень довольна своим выбором, папа. По-моему, это именно та вещь, которая будет иметь для тебя значение.

Идти было недалеко, но мы брели нога за ногу, болтали, глазели по сторонам, в общем, канителились, как могли, пока я вдруг не сообразил, что мы уже опаздываем. И очень испугался. Я заторопился, а Энни вдруг надулась и заканючила. Я не стал напоминать ей о том, чья это была идея — пойти пешком. Когда мы добрались до центра Лондона, вечеринка должна была вот-вот начаться.

— Я устала, — ныла Энни. — Долго еще?..

На Оксфорд-стрит оказалось на удивление много народу. Целая толпа, и все с таинственным, счастливым выражением на лицах. Я не удержался и тоже начал улыбаться. Вдруг Энни сорвалась с места и бросилась куда-то вперед, потом так же стремительно вернулась, схватила меня за руку и потащила. Теперь уже ей не терпелось прибавить шагу. Я только успевал извиняться перед теми, кого мы расталкивали.

Кстати, я заметил, что это в основном были совсем молодые люди, не старше двадцати лет, все парами или небольшими компаниями. Они добродушно расступались перед Энни, которая то волокла меня за собой, то вдруг бросала и устремлялась вперед одна, то снова возвращалась и брала меня на буксир.

Людей было действительно на удивление много.

Вдруг впереди послышалась музыка, раздались отдельные крики. Я напрягся, но кричали, кажется, без злобы.

— Энни! — позвал я, на всякий случай. — Поди сюда, милая! — Я видел, как она скачет в толпе.

Да, теперь это была уже настоящая толпа. Кажется, кто-то свистнул? Откуда же набралось столько людей? Меня толкали со всех сторон, людская толчея несла меня вперед, словно она была приливом, а я — попавшей в него щепкой. И вдруг я заметил паренька, а на нем — джемпер с изображением красноносого северного оленя. Мне сразу стало не по себе — одного взгляда на этого малого было довольно, чтобы понять: лицензии у него нет.

— Энни, иди сюда, — снова позвал я, но меня заглушили. Молодая женщина рядом со мной пронзительно затянула:

— Мы-ы-ы-ы…

Парень, с которым она шла под руку, подхватил, за ним его друг, за ним еще несколько человек рядом, а через несколько секунд пела уже вся толпа, хорошие голоса и никуда не годные слились в чертовски громком мычании.

— Мы-ы-ы-ы… — И, потянув первую ноту, сотни людей, демонстрируя безупречное чувство ритма, продолжили песню такими словами:

«…с Рождеством вас поздравляем, счастливого праздника вам желаем…»

— Вы спятили? — завопил я, но никто не обратил на меня никакого внимания, а мой голос потонул в общем беззаконном тарараме. О, Господи. Так я и знал, что-нибудь непременно должно было случиться.

Мы оказались в толпе радикальных рождествианцев.

Я крутился волчком, зовя Энни, бежал за ней, стреляя глазами по сторонам в поисках полиции. Камеры наружного наблюдения наверняка уже засекли это безобразие. Святочное полицейское подразделение с минуты на минуту будет здесь.

Тут я заметил в толпе Энни — черт, люди все прибывали и прибывали — и кинулся за ней. Она манила меня к себе рукой, то и дело озираясь, и я кинулся к ней, расшвыривая встречных, но, подбегая, увидел, что рядом с ней кто-то есть.

— Папа, — крикнула она. Я видел, как ее глаза расширились, словно кого-то узнавая, и — что это, неужели чья-то рука протянулась из толпы и утащила ее за собой?

— Энни! — С громким воплем я рванулся к тому месту, где она только что стояла. Но ее там уже не было.

Я был в панике: она, конечно, умная девочка, к тому же сейчас день, светло, и все же, что это была за лапа такая? Я набрал ее номер.

— Папа, — услышал я ее голосок. Слышимость в толпе была ужасающая. Пришлось орать во всю глотку, чтобы спросить у нее, где она. Она тоже ответила напряженно, но, судя по всему, не испуганно. — … О’кей… я буду… увидимся… друг… на вечеринке.

— Что? — надрывался я. — Что?

— На вечеринке, — повторила она, и сигнал пропал.

Ясно. На вечеринке. Значит, она идет туда. Я взял себя в руки. И стал пробираться вперед сквозь гущу людей.

Которые демонстрировали, между тем, все более и более левые взгляды. Вскоре я оказался в эпицентре настоящего мишурного бунта.

Оксфорд-стрит была заполнена людьми от края до края; между тысячами невесть откуда взявшихся манифестантов был зажат и я. Понадобилось неимоверное количество времени, чтобы проложить сквозь эту демонстрацию путь. Толпа, прежде казавшаяся анонимной, вдруг ожила, расцветилась. Кого только не было в этом марше. Кого только я не повидал, пробиваясь к Энни.

Господи, у них еще и плакаты? Лозунги проплывали над моей головой, словно мусор, подхваченный волной. ЗА МИР, СОЦИАЛИЗМ И РОЖДЕСТВО! РУКИ ПРОЧЬ ОТ НАШИХ ПРАЗДНИКОВ! ПРИВАТИЗИРУЙ ЭТО! Один плакат я видел буквально везде. Он был простым и лаконичным: буквы ТМ в красном кружке, перечеркнутые такой же красной полосой.

«С Энни все будет в порядке, — твердил я себе. — Она сама так сказала». Я крутил головой, шагая на вечеринку. До нее оставалось всего несколько улиц. Я решил разглядеть демонстрацию как следует.

Эти люди просто спятили! Не то чтобы я был с ними не согласен, просто так ведь ничего не добьешься. Только беду накличешь, на себя и на других. Копы вот-вот явятся.

И все же я не мог не восхититься их изобретательностью. Какие на них были костюмы, какие краски — загляденье! А главное, как они пронесли все это на улицы, как организовали? Наверняка в онлайне, а значит, в ход пошло какое-нибудь замысловатое кодирование, чтобы обмануть полицейский надзор. Каждая группа марширующих пела свою песню, многих из них я не слышал годами. Я шел как сквозь зимнюю сказку.