— Зачем ты меня столкнул?

— Я… не знаю. Прости меня. Не знаю… что-то на меня нашло.

Юхан потрогал ушиб. Позднее он стал синим, фиолетовым, а потом желтым.

Алисе не двигалась с места:

— Почему?

— Не знаю.

Юхан попытался сосредоточиться, придумать какое-то объяснение.

В конце концов он сказал:

— Наверно… наверно, потому что люблю тебя.

Они неподвижно стояли, глядя друг на друга. Правда, он смотрел только одним глазом. Алисе нагнулась, сняла другую туфлю и бросила в море. С пирса она ушла босиком. Юхан стоял, глядя ей вслед. Когда она обернулась и окликнула его, она улыбалась.

Он называл ее Лошадью. Например, когда она, не переставая болтать или кричать, плюхалась на диван рядом с ним. Всей тяжестью своего тела она неожиданно плюхалась прямо рядом с ним, и у Юхана возникало ощущение, словно он лежит на тихом берегу и внезапно его накрывает гигантской волной, какие опустошают целые поселения. Или когда она раскрывала рот и улыбалась, обнажая передние зубы. Именно ее передние зубы наводили Юхана на мысль о том, что он женат на лошади. Если он иногда, хотя случалось это нечасто, сталкивался с настоящей лошадью, он просил у нее прошения. Лошади — красивые животные, и они вовсе не заслуживают сравнения с моей женой номер один, думал Юхан.

В тот раз, когда на пирсе Алисе обернулась, улыбаясь ему, она не напоминала лошадь. И дело не только в ее улыбке, дело во взгляде, глаза у нее смеялись, и этот смех зазвенел глубоко в его сердце. Тогда Юхан подумал — подумал против своей воли, — что Алисе самая прекрасная женщина на земле.

Но потом случилась еще история с деньгами. У них почти не было денег. У Алисе было немного больше. Когда они испытывали нужду, ей давал деньги отец. Немного, их хватало только на то, чтобы заплатить по счетам и купить еды. Однажды, когда они приготовили вкусный обед, поели, выпили хорошего вина и насладились десертом — разумеется, все это было оплачено из отцовских денег, — она вдруг сказала:

— Я тебя купила. Я заплатила за тебя. Понимаешь?

Он всегда помнил об этом.

Когда отец скончался и Алисе получила в наследство 150 тысяч крон, Юхан предложил ей развестись. Он сказал:

— Теперь вы с Андреасом справитесь и без меня.

Но она была мягкой и обходительной и сказала, что деньги ничего не значат. Забудь про деньги. Забудь все, что было. Теперь будем жить в свое удовольствие. У тебя будет все, чего ты пожелаешь.

А потом она попала под машину и умерла.

Многие оплакивали Алисе. Она, бесспорно, была любима многими, с удивлением думал Юхан. Говорили, что Алисе была довольно-таки красивой женщиной. И молодой! Слишком молодой, чтобы умереть, говорили люди. Так ведь всегда говорят о тех, кто умер до определенного возраста. Если человек умер, не дожив до семидесяти пяти, значит, он умер слишком молодым; если не дожив до сорока пяти — это уже трагедия. Ужасная и непостижимая трагедия. Алисе было еще далеко до семидесяти пяти и чуть больше сорока пяти лет. Многие, взяв Юхана за руку, шепотом говорили ему, что смерть Алисе — это ужасная и непостижимая трагедия. И каждый раз он испытывал непреодолимое желание прокричать, что все совсем не так. Вы не понимаете! Она мешала мне жить!

Больше всех горевал об Алисе Андреас.

В первое время после похорон Юхан пытался сблизиться с сыном, с этим убитым горем, прыщавым и чужим юношей, который называл его папой. Они вместе ходили обедать, Юхан много раз навещал его на снятой им квартире, однажды в воскресенье после обеда они даже пытались прогуляться вместе на лыжах. В один прекрасный день после бифштекса с соусом беарнез в «Театральном кафе» сын посмотрел на отца и сказал:

— Папа!

Юхан кивнул. Вечная история. Насмешливая улыбка всякий раз, когда сын произносил слово «папа». Юхан не мог с уверенностью сказать, кто из них насмешливо улыбался или у кого впервые появилась эта насмешливая улыбка — у сына или у него.

— Папа, — повторил Андреас.

Юхан положил вилку с ножом в тарелку.

— Ты хочешь что-то сказать, Андреас?

И так всегда. Беседы ни о чем. Парень никогда не мог довести мысль до конца.

— Не знаю, — ответил Андреас. — Конечно хочу. Хочу что-то сказать. Только у меня не получается.

В детстве Андреас был таким же щуплым, как отец.

Что-то прозрачное и хлипкое ощущалось в его маленьком мальчишеском теле.

Однажды Алисе сказала, что сын напоминает ей амебу. Наверное, именно из-за этой схожести с амебой детям всегда хотелось побить его.

Юхан считал, что ему не особенно повезло с близкими. Во всяком случае, до того, как он повстречал свою вторую жену — Май. Это было похоже на песню. Она напоминала ему о той самой песне. А может быть, не стоит путать песни и влюбленности? Редко знаешь наверняка, что есть что на самом деле. Иногда я думаю: возникала ли эта мысль у Юхана в последние дни его жизни; не смешивал ли он свою влюбленность и песню?

Кто там скользит по крутым волнам?

Смотрите, герр Флинк, это девушка к нам!

На море — шторм, ветер шальной!

Кто же она? Ей волна не страшна.

Это Май из Малё, хороша и стройна.

Дивный вальс послушайте мой![14]

Май с Юханом поженились весной 1979 года, через два года после смерти Алисе. Май тогда было тридцать лет, а Юхану сорок семь.

Юхану никогда не приходило в голову сравнивать Май с лошадью или каким-то другим животным, если на то пошло. Если бы Юхану предложили описать Май, он назвал бы ее даром, посланным ему свыше.

Когда-то давным-давно, когда Май была маленькой девочкой, она хотела стать пианисткой. Но ее отец, который был музыкантом, сказал, что об этой затее она может забыть. Одаренной Май не назовешь, говорил он. Она играет почти хорошо. Не достаточно хорошо, а только почти. А почти — это недостаточно хорошо, и это не устраивало ни Май, ни ее отца. Поэтому с музыкой ей пришлось распрощаться, вместо этого она стала изучать медицину.

Она по-прежнему время от времени играла на пианино. Чаще всего Шумана, но только для развлечения, как она говорила, не всерьез.

Май четко проводила границу между тем, что она делала для развлечения, и тем, что она делала всерьез.

— Ведь это была моя мечта, — говорила она. — Мне хотелось играть на пианино. Таланта у меня не было. Я играла довольно неплохо. Но никогда не смогла бы сыграть по-настоящему хорошо. У меня не было… самого главного.

Май подняла руки, перебирая в воздухе пальцами:

— Мне не хватало…