А вот сплетня про сбежавшего из плена летчика на самом деле имеет почву. Речь идет, скорее всего, о Герое Советского Союза Крамаренко. Но он из плена не сбегал, его освободили наступавшие советские войска — это раз; звание Героя он все—таки получил, но за войну в Корее — это два; подобный разговор на даче у Сталина не мог состояться по одной простой причине: Василий Сталин в это время служил на территории Германии и с отцом общался только посредством переписки — это три. И самое главное то, что Иосиф Виссарионович Сталин знал о проблемах в авиапроме задолго до жалобы Василия еще со времен войны. Все началось с прямых докладов летчиков на Потсдамской конференции, которые сумели в честь победы добиться встречи с Верховным Главнокомандующим и рассказать о плачевном состоянии материальной части авиаполков. Так что слова Василия, если и решали что—то в судьбе Новикова, Шахурина и иже с ними, то были одними из многих «криков вопиющих в пустыне». Правда, эти слова могли стать последней каплей, переполнившей чашу терпения И.В. Сталина, но в итоге рано или поздно это должно было случиться. Велика ли вина Василия в аресте «дельцов» от авиапрома? Думаю, что не больше, чем у рыбака перед голодным крокодилом.

Более правдивую картину происходившего весной 1946 года составил С.В. Грибанов, который уже больше десяти лет отстаивает честное имя Василия Сталина. Вернемся к его статье «Васька хотел выдвинуться…», опубликованную в газете «Дуэль» № 14 за 1998 год: «…Будни военного летчика и без войны — постоянная готовность к бою, преодоление стихии, себя… Помню безмятежное напутствие моего аэроклубовского инструктора перед первым самостоятельным полетом: „Жить захочешь — сядешь!“.

Не всегда это получалось. Уж по какому случаю — не столь важно, но, как свидетельствовал нарком иностранных дел В.М. Молотов, в дни Потсдамской конференции к Иосифу Виссарионовичу Сталину пришли летчики. «Два—три человека, — рассказывал Вячеслав Михайлович. Сталин поинтересовался: „Ну, как у вас дела?“ — „Да вот, — они без особой хитрости говорят, — начались катастрофы“. — „Как катастрофы? Расследовать!“.

То, что Сталин много усилий отдавал авиации и разбирался в ней основательно — да только ли в ней! — подтверждают и заместитель наркома авиационной промышленности авиаконструктор А.С. Яковлев, и нарком вооружения Б.Л. Ванников.

«Я помню, как в период испытаний новых самолетов ежедневно в 12 часов ночи готовилась сводка для Сталина о результатах испытательных полетов», — пишет Александр Сергеевич Яковлев. Может, румяный вождь России Горбачев так нетерпеливо ждал ночных сводок об испытательных полетах? Или бывшему вице—премьеру Чубайсу без них плохо спалось?..

Ванников подчеркивает, что занимался авиацией Сталин повседневно, что руководивший тогда этой отраслью Шахурин «бывал у него чаще всех других наркомов, можно сказать, почти каждый день… Сталин изучал ежедневные сводки выпуска самолетов и авиационных двигателей, требуя объяснений и принятия мер в каждом случае отклонения от графика, подробно разбирал вопросы, связанные с созданием новых самолетов и развитием авиационной промышленности», — вспоминает нарком вооружения.

Ну, а те летчики, что в дни Потсдамской конференции сетовали Сталину по поводу плохой авиационной техники, может, преувеличили чуточку о катастрофах да авариях? Может, нервы у бойцов сдали после победы—то? А может, сам Сталин и виноват, что катастрофы не прекращались и люди гибли без боя?..

Время стирает факты, события туманятся за давностью лет, и школьные учебники уже по—новому канонизируют былое, саму историю России. То у нас было проклятое прошлое с помещиками и гадами—капиталистами. И вот уже в национальных героях толстосум Боровой, банкиры Березовский, Гусинский, «камикадзе» Немцов, атакующий своими шальными реформами не авианосцы дядюшки Сэма, а полуголодную Русь. Ну а маршал Новиков и нарком Шахурин тоже войдут в историю, только вспоминать их будут чаще с подзаголовком «авиационное дело».

В двух словах то дело изложил второй человек нашего государства Вячеслав Молотов: «Оказывается, Шахурин договорился с Новиковым. И того и другого посадили — и наркома, и героя этого, Новикова»…

Новиков и нарком отсидят и выйдут. Но дело о «летающих гробах» — оно без оснований, выдумка злого грузина? Тогда тревога воздушных бойцов, прошедших огненные метели войны — она с чего бы?..

Сохранились архивные материалы, признания осужденных. Сохранились записки Новикова по тому делу. Однако сначала было его заявление на имя Сталина от 30 апреля 1946 г.: «Помимо того, что я являюсь непосредственным виновником приема на вооружение авиационных частей недоброкачественных самолетов и моторов, выпускавшихся авиационной промышленностью, я как командующий Военно—воздушных сил, должен был обо всем этом доложить Вам, но этого я не делал, скрывая от Вас антигосударственную практику в работе ВВС и НКАП, — пишет Новиков. — Я скрывал также от Вас безделье и разболтанность ряда ответственных работников ВВС, что многие занимались своим личным благополучием больше, чем государственным делом, что некоторые руководящие работники безответственно относились к работе. Я покрывал такого проходимца, как Жаров, который, пользуясь моей опекой, тащил направо и налево. Я сам культивировал угодничество и подхалимство в аппарате ВВС.

Все это происходило потому, что я сам попал в болото преступлений, связанных с приемом на вооружение ВВС бракованной авиационной техники…»

Или вот такое признание Новикова: «У меня вскружилась голова, я возомнил себя большим человеком, считал, что я известен не только в СССР, но и за его пределами и договорился до того, что в разговоре со своей бывшей женой Веледеевой, желая себя показать крупной личностью, заявлял, что меня знают Черчилль, Циен и другие». Маршал этакую манию величия объясняет так: «Находясь в состоянии тяжелой депрессии, доведенный до изнеможения непрерывными допросами, без сна и отдыха, я подписал составленный следователем Лихачевым протокол моего допроса с признанием моей вины во всем, в чем меня обвиняли».

Что ж, не каждый генерал может стать Карбышевым. И согласимся, что какой—то там Жаров, который к «авиационному делу» отношения явно не имел, и товарищ Веледеева, бывшая жена маршала — все это выдумки чекистов. Но вот читаем из записок Новикова о государственной комиссии по проверке деятельности ВВС, созданной в марте 1946 г. «В ее состав входили Маленков, Жуков, Василевский, Штеменко, Шикин, Руденко, Вершинин, Судец, — перечисляет Новиков имена людей, чей авторитет вряд ли у кого вызовет сомнения, и тут вдруг неожиданный поворот: — Причиной создания этой комиссии и ревизии ВВС послужило письмо Василия Сталина отцу о том, что ВВС принимают от промышленности самолет Як–9 с дефектами, из—за которых бьется много летчиков…» Дальше маршал просто констатирует: «Делу о приемке плохих самолетов был дан ход, принявший обычный путь объяснений, разъяснений, обещаний исправить и т. д. Но хитрый, рвущийся к власти Васька хотел выдвинуться…»

Из показаний Василия Сталина во время следствия уже по его делу в 1953 году: «Мне неизвестно, какие обвинения предъявлены Новикову при снятии его с должности главкома ВВС, т. к. я был в это время в Германии, — пишет Василий Сталин все тому же Президиуму ЦК. — Но если на снятие и арест Новикова повлиял мой доклад отцу о технике нашей (Як–9 с мотором М–107) и о технике немецкой, то Новиков сам в этом виноват. Он все это знал раньше меня. Ведь доложить об этом было его обязанностью как главкома ВВС, тогда как я случайно заговорил на эти темы. Ведь было бы правильно и хорошо для Новикова, когда я рассказывал отцу о немецкой технике, если бы отец сказал: „Мы знаем это. Новиков докладывал“. А получилось все наоборот. Я получился первым докладчиком о немецкой технике, а Новиков, хотел я этого или нет, умалчивателем или незнайкой. В чем же моя вина? Ведь я сказал правду, ту, которую знал о немецкой технике.