Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
Никита толком не помнил своей бабушки. Только то, что она была хорошей. С бабушкой у него были связаны исключительно теплые воспоминания. Много времени они проводили вместе – играли в карты, перебирали гречку, месили тесто, пели песни, читали книжки.
Бабушка была хозяйственной. У нее в комнате все было на своих местах, а в доме царил порядок. Бабушка постоянно была при деле – убиралась, готовила, шила, читала любимый журнал «Барышня крестьянка» и откладывала для себя выкройки платьев из этого журнала.
По вечерам бабушка рассказывала Никите про жизнь в деревне. Про то, как жила в большом доме, про лошадей – Звездочета и Ромашку, про теплые летние вечера и чистый деревенский воздух, напоенный ароматом трав. Про то, как пряталась от своей матери в камышах, когда шкодила.
Никита с бабушкой были одним целым и проводили много времени вместе. В мире не было для него более верного друга. Вечерами, сидя с матерью в ее комнате, Никита недоумевал – почему она не такая, как бабушка? Мать все время пропадала на работе, а по вечерам замирала под дверью их комнаты, слушая о чем бабушка говорит с дедом. В эти минуты мать была для Никиты словно посторонним человеком. Она говорила: «Тихо, не мешай!», а сама замирала и ловила каждое слово, доносящееся из бабушкиной комнаты.
Мать считала себя бесправным человеком в доме родителей. Она боялась своего отца и старалась быть незаметной. Чтобы сбежать из дома мать даже отправилась в геологическую экспедицию, где и начала жить с местным пьяницей, от которого нагуляла Никиту.
Никита никогда не видел отца. Но кроме неудобства отвечать на вопрос: «Где твой папа?», особых чувств по этому поводу он не испытывал. Сначала отца не было в жизни Никиты, а потом его не стало и на этом свете. У отца была язва желудка, которую несколько раз оперировали. Когда Никите было двенадцать, а отцу сорок с небольшим лет, он умер от прободения той самой язвы. Иногда мать говорила, что любила отца, но чаще она его просто не вспоминала. А еще однажды отец Никиты сжег свою ногу на костре. Он тогда был сильно пьян и даже не заметил, что нога горит. Эту ногу потом спасли хирурги. Чудом избежали ампутации. Так рассказывала мать.
Никита не могу определить – тяжело ему без отца или нет. Просто не с чем было сравнивать. Когда мать вернулась к родителям с трехмесячным Никитой ей выделили комнату и место за столом. Но дед, ее отец, выразился более чем точно, когда держа Никиту на руках сказал: «Ты чай не медаль, на шее у меня висеть». Мать, и без того запуганная дедом, с тех пор ходила по дому на цыпочках, разговаривала шепотом и ловила каждый звук из соседней комнаты, пытаясь понять, о чем там говорят.
– Мы здесь на птичьих правах, – часто говорила она Никите.
В то время они жили небогато, но достаточно хорошо. Бабушка пекла пироги, готовила домашние пельмени и варила супы, жарила неподражаемые котлеты. Кухня дышала ароматами уюта. А потом бабушка заболела. Заболела тяжело, умирала долго и мучительно, безуспешно борясь с онкологическим заболеванием и медленно угасая. Бабушку возили на операции, выбивали ей дорогие лекарства, пытались поставить на ноги. Но в то время еще не было эффективной терапии для лечения этой болезни. А потом бабушка умерла. С тех пор дед стал суровым. Праздники в доме кончились, печь пироги стало некому.
***
В Вырице мать познакомилась с помощником истопника, который работал в пионерском лагере. Это был довольно необычный мужчина. Совсем недавно он вышел из тюрьмы, в которой просидел двадцать лет. По слухам, сидел за то, что в пьяной драке убил человека. Но Никите почему-то казалось, что за пьяное убийство двадцать лет не дают.
Мужчину звали Владимир. Про Владимира ходило множество слухов. Например, вспоминали о том, как на деревенской свадьбе он прошел через всю Вырицу с коромыслом и двумя ведрами самогона наперевес, не расплескав ни капли, несмотря на то, что сам был сильно пьяный.
Каким-то образом случилось так, что Владимир начал ухаживать за матерью, а она стала принимать эти ухаживания. Совсем скоро у них закрутился роман.
– Вот увидишь, – говорила мать, – У нас теперь будет своя дача в Вырице и мне не придется больше работать в пионерских лагерях.
– А что будет у него? – спрашивал Никита.
– У него будет квартира в Питере, – говорила мать. Она придавала большое значение таким вещам.
Никита с Владимиром начали проводить время вместе – ходить на рыбалку, в походы и в деревенскую баню. Но чаще Никита просто приходил к нему на работу и сидел в подсобке, слушая взрослые разговоры и вдыхая запах табака и кофе. Внутри у мальчика возникло новое необычное чувство – как будто кусочек пазла встал на место.
Обычно у всех вокруг были отцы, а у него не было. Возможно теперь у него тоже будет отец, думал Никита. Пусть и отсидевший в тюрьме половину жизни. Для Никиты это было совершенно неважно.
Почти все лето мать встречалась с Владимиром. Никита был практически уверен, что теперь у него будет отчим. Однако под конец лета то Владимир ушел от матери к своей бывшей девушке. В доме Владимира осталось шапка Никиты, а у Никиты остались бамбуковые удочки, подаренные несостоявшимся отчимом, и воспоминание о том, как он шел один по ночной лесной дороге из Пионерского лагеря домой к Владимиру с факелом в руках, так как Владимир пришел в гости к матери и Никита был там лишним. Это был второй раз когда Никита, пусть и на совсем короткое время, чувствовал что у него есть хоть какой-то отец. Пусть не настоящий и не родной, но отец.
***
Еще он навсегда запомнил летнее утро в изумрудной зелени и лучи золотого солнца, подсвечивающие дымку между деревьями. На даче детского сада, куда их отправили для оздоровления в короткий период северного лета, группа детишек играла возле фонтана. Маленький Никита был среди них.
Дорога на дачу была отдельным приключением. Детей набили в старый вонючий автобус