– С чая так не забирает, да еще с утра пораньше.

– Это смотря какой чай, – усмехнулся Шура.

– Да, это может быть, – согласился эксперт.

– Чем порадуете, Афанасий Гаврилович? – став серьезным, спросил Наполеонов.

– Кусочек кожи, обнаруженный на секретном механизме столика, идентичен коже туфель Елены Константиновны Маревой.

– Значит, царапина на туфле от механизма столика?

– Да.

– Угу… – Шура постучал пальцами по столу.

– Кровь, где хранились лекарства Замятиной, тоже принадлежит Маревой.

– Черт! – выругался Шура, – что же получается: Мирослава права? Марева хотела укокошить подружку, а судьба-злодейка все расставила по своим местам?!

– Выходит, что так, – согласился Незовибатько.

– И дело можно закрывать, – пробубнил себе под нос Наполеонов, – Мирослава оказалась права.

– Да будет сокрушаться, – успокоил его эксперт, – ты и сам держал в уме эту версию.

– Но только на крайний случай!

– Так вот он, случай этот, и наступил.

– Не нравится мне это! – не сдавался Шура.

– Что это?! – прогудел Незовибатько.

– Кто должен вершить правосудие?! – спросил Шура.

– Ясно, кто, – усмехнулся эксперт, – вы, Александр Романович.

– Не я лично, а суд, – огрызнулся Шура, – а тут что же получается?!

– Что получается? – эхом откликнулся Незовибатько.

– Судьба! – сердито хлопнул ладонью по столу Шура.

– Да, от судьбы не уйдешь, – усмехнулся эксперт.

– Очень смешно! Кстати! – лицо Шуры мгновенно переменилось, сердитое выражение сменила улыбка, – мы приглашены сегодня на ужин.

– Мы?!

– Ну да, вы и я.

– И куда же? – позвольте спросить.

– Как куда?! К Волгиной.

– Загибаешь, – отмахнулся эксперт.

– Я? – обиделся Шура, – да ни в жизнь!

Незовибатько вместо ответа хмыкнул.

– Сейчас сами убедитесь, – Шура потянулся к телефону и набрал номер Волгиной.

– Детективное агентство «Мирослава» слушает, – раздался голос Мориса.

– Мне бы, деточка, поговорить с самой Мирославой Игоревной, – по-стариковски закашлял в трубку Наполеонов.

– Хорошо, кто ее спрашивает? – прозвучал ровный голос Миндаугаса.

– Кто-кто! Дед Пихто! – не выдержал Шура.

– Сейчас соединю, – все так же невозмутимо ответил Морис.

До слуха Наполеонова донеслось, – Мирослава, возьмите трубку.

– Клиент? – спросила Волгина.

– Нет, – холодно отозвался Морис, – знакомый старичок.

– Интересно… – Мирослава подняла трубку, – Волгина слушает.

– Привет!

– Шура, – сразу узнала она.

– Ага. Партнер ваш, сударыня, большой юморист.

– Ты по делу?

– Насколько мне помнится, – ответил Шура, – вы приглашали нас с Незовибатько на ужин?

– Да, конечно! – тут же сообразила Мирослава. – Афанасий Гаврилович рядом?

– Ага. Он думает, что я наврал! – вознегодовал Наполеонов.

– Ммм, да.

– Заподозрить меня во лжи! И как только совести у людей хватает!

– Передай, пожалуйста, трубку Афанасию Гавриловичу.

– Да за ради Бога! – фыркнул Наполеонов и сунул трубку в руки эксперта, – с вами лично желают побеседовать.

– Алло!

– Добрый день, Афанасий Гаврилович!

– Здравствуйте, Мирославушка!

– Извините, что передала приглашение через Шуру, а не лично.

– Да что вы!

– Вы приедете?

– Обязательно!

– Время не назначаю. Не знаю, когда у вас закончится рабочий день…

Шура выхватил трубку из рук Незовибатько, – как только, так сразу, – прокричал он и опустил трубку на рычаг.

– Ну ты нахал! – возмутился эксперт, – не дал с человеком поговорить.

– Нечего в рабочее время по телефону разговаривать. Не за это налогоплательщики платят. Все, все! Работайте, Афанасий Гаврилович. Вечером наговоритесь.

Двухметровый Незовибатько поднялся, бросил сверху вниз уничтожающий взгляд на Наполеонова и молча покинул кабинет следователя.

Шура вздохнул и погрузился в работу над документами.

… За окном шел тихий снег, такой тихий, словно зима оробела и… вспомнила о своей сопернице весне.

Марина Замятина сидела в своей комнате.

С тех пор, как не стало Маревой, Марина еще больше полюбила одиночество. Ей казалось, что только наедине с собой она находится в безопасности.

Хотя о какой безопасности можно было говорить, если над ней дамокловым мечом висело обвинение в убийстве подруги…

Марина слушала, как ветер вздыхает за окном, как шуршит он заснеженными крыльями, касаясь стен особняка, как поднимает снег, сухой от мороза, и сыплет его на оконное стекло.

Вечерело. Багровые полосы заката резко перечеркнули бледную синеву неба.

Зимний день, послав последнюю улыбку заснеженному городу, отступил и скрылся в набегающей тьме…

Если б это было возможно, то Марина предпочла бы сидеть неподвижно день, месяц, год… Она хотела только одного – никого не видеть и не слышать. Последние события выбили ее из колеи. Если б она только знала, что ей делать! Что?! Казалось, что весь белый свет ополчился против нее.

– Ленка умерла, – думала Марина, – ее убили. Но ведь это невозможно!

Она точно знала, что это невозможно. И все-таки ее подруга мертва.

Разве сможет она когда-нибудь переубедить полицию и того непреклонного следователя, что не способна на убийство?

Марина покачала головой, – нет, они не поверят ей.

Замятина подумала о детективе. Сможет ли Волгина что-то сделать для нее?

Марина хорошо помнила лестные отзывы своих знакомых о Мирославе.

Если верить этому хвалебному хору, то можно было подумать, что Волгина способна творить чудеса, точно она не детектив, а добрая фея.

– Что она сказала в последний раз? – Марина задумалась и вдруг вздрогнула от неожиданности – казалось, голос Волгиной не всплыл из глубин ее памяти, а прозвучал в тишине спальни: «Если вы не виновны, то беспокоиться вам не о чем».

Вот бы Марине ее уверенность!

Замятина была не в силах забыть холодный оценивающий взгляд следователя Наполеонова. Ее не покидало ощущение, что следователь заранее решил: виновна она и больше никто.