С чего начинались капиталистические отношения в промышленности?

Первая стадия промышленности после ее отделения от земледелия, выделения из натурального хозяйства – ремесло. Ремесленник работает на заказ потребителя: портной, который работает на заказ, кузнец, который обслуживает жителей своей деревни. Капиталистических отношений здесь еще нет.

Следующая стадия: ремесло становится массовым, т. е. им занимается уже значительная часть местного населения. Это уже не ремесло, а кустарный промысел, хотя каждый кустарь, как и ремесленник, работает у себя дома один или с несколькими помощниками. Один ремесленник – это ремесленник, а двести таких же ремесленников в одном месте – промысел. Поэтому в названии промыслов обязательно указывается место: сапожные промыслы села Кимры, металлические промыслы села Павлова, сундучно-подносный промысел Нижнего Тагила.

С переходом производства на стадию промыслов неизбежно появляется скупщик, посредник между производителем и потребителем продукции. Сапожники села Кимры не могли работать по заказам соседей или даже продавать им изготовленные сапоги – соседи тоже были сапожниками. Они уже работали на широкий рынок. Ехать куда-то и продавать изготовленные несколько пар сапог – расходы на такую поездку не оправдаются. Поэтому они вынуждены продавать сапоги не потребителям, а скупщику, который занимается сбытом их продукции.

Но скупщик живет за счет торговой прибыли, т. е. эксплуатации труда кустарей. Правда, пока еще капитализма в промышленности нет: скупщик – представитель торгового капитала. Но со временем он превращается в промышленного капиталиста. Он начинает снабжать кустарей и сырьем, потому что на месте массового промысла сырья не хватает. Он продает кустарю сырье, а потом покупает у них изделия из этого сырья. Но в стоимость изделий, естественно, входит и стоимость сырья. А если стоимость сырья вычесть, остается заработная плата. И для упрощения расчетов скупщик начинает раздавать сырье, заказывая изделия из него, и платить кустарям заработную плату. Так рождается первая стадия капитализма в промышленности – простая капиталистическая кооперация.

Дело кончалось тем, что рост фабричного производства убивал промыслы. Кустарная продукция не могла конкурировать с дешевыми фабричными изделиями. К концу столетия большинство кустарных промыслов прекратило существование.

12.5. Разбитие капитализма в металлургии. Урал и Юг

Казалось бы, после отмены крепостного права, главного препятствия на пути развития промышленности, должен был начаться стремительный подъем крупной промышленности. Однако этого ускорения не наблюдалось. Отрасли, в которых прежде использовался крепостной труд, теперь переживали трудный переходный период – переход к наемному труду и капиталистическим методам хозяйствования. Для этих капиталистических методов нужна была новая техника, требовалось завершение промышленного переворота. Такая перестройка не могла сопровождаться быстрым ростом производства.

Эти трудности переходного периода наиболее отчетливо проявлялись в горнозаводской промышленности Урала, где ко времени ликвидации крепостного права выплавлялось до 80 % российского металла.

Уральские рабочие встретили свое освобождение без энтузиазма. Были даже выступления горнорабочих против ликвидации крепостничества. «Эти люди, – писал академик Безобразов, – родившиеся и выросшие в понятиях, разобщенных со всякою свободою… готовы и ныне идти на царскую службу, как называет горнозаводское население свой прежний обязательный труд». Дело в том, что прежде стабильные условия жизни горнорабочему были гарантированы, а будущее обеспечено. На каждого члена его семьи полагался «провиант», завод за него платил казенные подати. Он не боялся остаться без работы, потому что администрации было невыгодно его содержать, не получая его труда, да и потеря работы не грозила ему голодом и нищетой. С ликвидацией крепостного права прекращалась и выдача «провианта», и освобождение от уплаты податей. В новых условиях надо было вступать в конкуренцию на рынке труда, проявлять предприимчивость. Но у горнорабочих, писал тот же Безобразов, «не было привычки к самодеятельности, к попечению о себе самом, привычки совершенно чуждой уральскому рабочему народонаселению, испорченному крепостною и административною опекою» [2, с. 332].

Заработная плата при переходе к наемному труду немного повысилась, но прекращение выдачи провианта и повышение производительности труда привели к тому, что существенного увеличения затрат на оплату труда не произошло.

К тому же эти затраты позволяло понижать еще одно обстоятельство. При освобождении рабочие, как и крестьяне, получали землю, правда, не пахотную землю, а покосы и огороды. Точнее, за ними закреплялись те приусадебные хозяйства, которыми они пользовались при крепостном праве. Эти хозяйства привязывали их к прежнему заводу. Такой рабочий не решался бросить свое хозяйство, чтобы поехать на другой завод, где дают более высокую заработную плату, но где жить ему придется: в казарме или снимать угол. Он соглашался работать на «своем» заводе и за пониженную плату, потому что здесь он мог ее дополнить доходами от своей коровы, от своего огорода. Бывшие крепостные рабочие оставались экономически прикрепленными к прежним заводам, и хозяева заводов платили им низкую заработную плату. Заработная плата на Урале была вдвое ниже, чем на металлургических заводах Юга, о которых речь пойдет ниже. А низкая заработная плата понижала стимул к техническому совершенствованию: когда труд дешевый, не надо его экономить.

Второй причиной кризиса горнозаводской промышленности было сохранение административных методов хозяйствования. В крепостной промышленности рабочая сила не была товаром. Монополия на рабочую силу делала невозможным и свободное переливание капиталов. И рыночные отношения заменялись административными методами. Безобразов писал, что в условиях крепостничества не могло быть «коммерческого расчета, необходимого для денежного хозяйства». И теперь надо было переходить не только к наемному труду, но и к рыночным отношениям, «коммерческому расчету».

В особенно тяжелом положении оказались казенные заводы. Поскольку их хозяйство регламентировалось сверху, задачей заводской администрации было не совершенствование производства, а обоснование отчетов в расходах. На любой ремонт требовалось разрешение высших инстанций.

Выдвигались проекты перевести казенные заводы на «коммерческий расчет», т. е. приспособить их к рыночным отношениям. Это значило, что управляющие заводами должны были отвечать за убытки и участвовать в прибылях. Однако при сохранении административной регламентации такой перевод был невозможен. Безобразов писал, что перевод на коммерческий расчет казенного хозяйства «без уничтожения его сущности как казенного хозяйства… должно признать химерическим» [2, с. 365–366].

Административная регламентация тормозила развитие и частных заводов. Безобразов писал, что все они «рассматриваются как отрасль государственного хозяйства». Особенно резко он обрушивался на то, что в наше время назвали бы дотациями. Государство покрывало убытки частных заводов. Эта поддержка «несостоятельных заводов», по словам Безобразова, служила лишь «поощрением к продолжению бесхозяйственности».

Важным элементом административной системы были «обязательственные» отношения между рабочими и заводчиками. Дело в том, что после отмены крепостного права половина уральских рабочих оказалась без работы. Государство требовало обеспечивать жизнь этих людей. Сначала пытались посадить их на землю, превратить в крестьян. Но рабочие отказывались становиться крестьянами,