– Да нет, почему же… – пробормотала Вероника, – это все говорит о вашей увлеченности профессией…

Воронов вспомнил, что она журналистка, и заговорил более напряженно:

– Да, знаете, я так привык к этому бюсту, что, когда он отсутствовал – я относил его почистить, – чувствовал, что мне чего-то не хватает… Но, наверное, об этом писать не стоит…

Вероника достала камеру и сделала несколько снимков комнаты. Потом щелкнула Воронова. Он смущался и делал напряженное несчастное лицо.

– Я плохо получаюсь на фотографиях, – вздыхал он.

– Простите, Леонид Платонович, – самым светским тоном проговорила Вероника. – Нельзя ли попросить у вас чашку чая? Что-то у меня во рту пересохло… И я сделаю несколько снимков, получится неофициально, за чашкой чая…

– Чая? – переспросил Воронов с привычным испугом. – Ах, ну да, конечно, как же я сам не подумал… я плохой хозяин… Ну ладно, я попробую, может быть, еще успею…

«Сейчас-то он чего боится? – подумала Вероника. – Вроде бы ту тетку, Чумовую, я нейтрализовала на время… Что он за человек? В собственной комнате трясется, как заяц под кустом!»

Воронов достал из буфета электрический чайник и выскочил в коридор. На пороге он задержался, испуганно оглядевшись по сторонам.

Едва дверь за хозяином закрылась, Вероника бросилась к бронзовому Робеспьеру.

Она только для того и попросила у Воронова чаю, чтобы остаться один на один с этой скульптурой.

Поспешно достав из своей сумки бронзовый пентакль, она повернула бюст и приложила пятиугольник к свободному месту.

Хотя бронзовая звезда была точь-в-точь такой же, как остальные пятиугольники, украшавшие подставку бюста, и точно совпадала с выемкой на этой подставке, она никак не хотела вставать на место.

Вероника нажала изо всех сил, потом ударила по пентаклю ручкой подвернувшегося ножа для разрезания бумаг.

Раздался негромкий щелчок, и бронзовая звезда встала на свое место как влитая.

И одновременно на другой стороне основания пирамиды открылась маленькая квадратная дверца, за которой Вероника увидела крошечную замочную скважину.

Наверняка это была скважина, к которой подойдет найденный ею в табакерке ключик!

Вероника потянулась к табакерке, чтобы достать оттуда ключ…

Но в это самое мгновение у нее за спиной заскрипела открывавшаяся дверь.

Вероника торопливо отодвинула бронзовый бюст на другой конец стола, задвинула его стопкой книг и отскочила в сторону, делая вид, что увлеченно разглядывает старинную гравюру, изображавшую оратора в напудренном парике – может быть, того же Робеспьера.

В комнату вошел Леонид Платонович. В руке у него был чайник, наполненный водой, на лице – странное, какое-то обреченное выражение.

– Он приехал… – проговорил Воронов едва ли не с отчаянием. – Ну, может, все еще обойдется… Давайте пить чай…

Но в голосе его не было уверенности, а только покорность судьбе.

– Приехал? Кто приехал? – удивленно переспросила Вероника.

– Григорий Ломакин! – едва слышно ответил Воронов. – Наш третий сосед!

– Вы же говорили, что с ним почти не бывает проблем?

– Почти! – подтвердил Леонид Платонович. – С ним действительно почти не бывает проблем, потому что он почти не бывает дома. Он почти все время находится в плавании. Но когда он возвращается… Вы знаете, что бывает, когда возвращаются моряки…

Воронов не закончил фразу, настороженно прислушиваясь к доносившимся из коридора звукам.

Там вроде бы было тихо, и он приободрился:

– Ну что ж, давайте пить чай! Возможно, мы успеем договорить…

«Мне бы успеть разобраться с чертовым бюстом, – раздраженно подумала Вероника, – надо же, и растяпа он такой, и мямля, а никак с ним не управиться…»

Из того же буфета появились красивые синие с золотом чашки – как видно, Воронов решил принять журналистку по высшему разряду. Часть письменного стола была расчищена, Леонид Платонович довольно ловко накрыл на освободившемся месте чай и пригласил Веронику к столу. Вдруг в самый последний момент он спохватился:

– Варенье! У меня же есть варенье!

Он снова выскочил в коридор.

Вероника, воспользовавшись его отсутствием, нашла заветный ключик, выдвинула бюст Робеспьера и уже собралась вставить ключ в замочную скважину, но не успела: дверь снова открылась, и в комнату вбежал Леонид Платонович.

Он был бледен как мел. Никакой емкости с вареньем у него в руках не было.

Вероника еле успела вторично прикрыть бюст стопкой книг и встала к нему спиной, наполовину спрятавшись за шкаф.

Впрочем, Леониду Платоновичу было явно не до нее и не до ее сложных отношений с Робеспьером.

– Это конец, – сказал он хриплым голосом, – все пропало! Сейчас он будет здесь!

Внезапно возле двери послышался шум, звон посуды, женский визг, кто-то чертыхнулся, потом снова на пол грохнулись санки и дико заверещал кот. Дверь распахнулась настежь, хлопнула створка окна, потому что по комнате пронесся веселый ветер.

Ветер дальних странствий, поняла Вероника. Морской бриз. Норд-вест, или как он там называется?

На пороге стоял занятный мужичок. Росту он был невысокого, но удивительно широк в плечах и коренаст. Лицо было смуглым и задубелым на морских ветрах и южном солнце. На левую бровь свешивался пышный цыганский чуб. Глаза отливали шальным блеском. Морской волк. Моряк – с печки бряк.

Одет мужичок был в гражданское – во что-то дорогое, иностранное, но мятое и даже кое-где запачканное. Носил он одежду с явным пренебрежением, и видно было, что главное для него – тельняшка. На левом его запястье был, ясное дело, наколот якорь, а на правом – грудастая русалка. На левом же его плече повисла брюнетка в красном коротком платье, а на правом – блондинка и вовсе в чем-то крикливо-пестром, здорово напоминавшая русалку с татуировки.

– Леонид! – с чувством сказал мужичок и широко развел руки, отчего девицы едва не попадали на пол. – Леонид! Сколько лет, сколько зим!

– Здравствуй, Гриша, – напряженным голосом сказал Воронов. – С прибытием тебя…

– О! – Григорий снова подхватил своих девиц. – Соседушка мой, прошу любить и жаловать! Мы с ним друганы!

– Таня, – пискнула брюнетка, выглянув у Григория из-под мышки.

– Аня, – пробасила блондинка и хихикнула.

– Мы за тобой! – заявил Григорий. – Сей же час собирайся, там мужики стол накрывают. А я тебе вот подруг привел, выбирай любую, нам не жалко!

– А у него уже одна есть! – сказала Вероника, выходя из-за шкафа на середину комнаты.

– О! – Григорий поднял голову и заслонился рукой, якобы от нестерпимого света. – Какая женщина! Познакомь!