Неужели нет ему спасения? И в чем он виноват? В боях и сражениях притупилось его чувство страха. Он стал настолько бесчувствен и безучастен, что, кажется, что он спокоен. Но это апатия, безразличие. Только истраченная энергия и болезни станут для него тормозом. Да, он уже не в силах бежать. Но и не хочет сдаваться. Он начинает искать сочувствия. Понимать боль других. Становится даже жалостливым. Перестает осуждать других. Может даже с бывшим противником сидеть за кружкой пива или обедать в компании. Он просто отгорел. От погони он устал и перешел на шаг. Потом к нему может вернуться уверенность. Он просто устал. И ему становится все равно, что с ним будет завтра. Слава богу, что общество его оставило в покое. Никому до него нет дела. Если у него есть кусок хлеба, он этим доволен.

Не надо ни о чем жалеть. Все, что с нами происходит, на самом деле не могло не произойти. Значит, мы были готовы к тому, чтобы поступить именно так и оказаться именно там. И не добраться до сути того, что мы не поняли. Или были не готовы к тому, что с нами произошло. Кто знает, что бы с нами было, если бы мы поступили иначе. Не надо ни о чем жалеть. Это не значит, что мы должны полностью положиться на ветер, который нас несет. Это значит, что мы сделали все, что могли. Остальное не наше.

Просто для начала нужны не те люди, что для середины. Для конца нужны не те люди, что для начала. Каждое время находит своих людей, они этого не знают. Оно им подмигивает и пропускает вперед. И так же их бросает, когда в них отпадает необходимость. Люди не понимают тех законов, которые их выдвинули, и, конечно же, тех, которые их бросили.

Это судьба человека, судьба нашего поколения и времени. Так оно приходит и уходит. Это можно описать в нескольких словах, нескольких страницах, книгах, томах. Но суть от этого не изменится. Она в одном конкретном человеке, в его отношении к людям. Так приходит и уходит идея, приходит и уходит время. Время этого человека. Наступает пора для другого поколения. Оно пройдет тот же путь. Хотя перед ним пример, который сразу должен его насторожить, отшатнуть, напугать. Но нет, оно не видит этого великого шелкового пути. Оно стоит на пороге и видит необъятные дали, и ветер дует ему в спину, а впереди безоблачное небо. Выходит на дорогу новое поколение. Оно начинает свой путь.

Я всегда не понимал, почему можно смеяться над тем, что выстрадали прошлые поколения?»

«Это, похоже, писал тот, кто прошел гражданскую войну и оказался потом никому не нужен. Кто разуверился в идеях, за которые воевал, – решил Альберт. – Дед, ведь тоже участвовал в этой жестокой войне. Брат шел на брата».

Альберт вспомнил про рекомендации «Оракула перемен» и записал в дневник: «Похоже, что нашелся некто, который знает про книгу, которую я ищу. Это верно. Не понятно, к чему совет не впутываться в сомнительные мероприятия? Что за мероприятия можно отнести к сомнительным?».

На память ему пришла история с маршалом Ахромеевым, который невольно на короткое время оказался внутри драматический событий, связанных с ГКЧП. Он делал дневниковые записи до конца жизни. Даже после того, как его первая попытка самоубийства окончилась ничем. Пометил это у себя в записке: «Я плохой мастер готовить орудие самоубийства. Первая попытка (в 9-40) не удалась. Порвался тросик. Очнулся в 10-00. Собираюсь с силами все повторить вновь». «Высокая штабная культура – все детально записывать», – с грустью подумал Альберт.

Потом нашли его записную книжку, в которой он написал: «Я был уверен, что эта авантюра потерпит поражение… Пусть в истории хоть останется след – против гибели такого великого государства протестовали».

Альберт вспомнил об «Оракуле перемен» и нашел в компьютере очередную рекомендацию:

«17-4: Не шарахаться, договориться о помощи. Оракул перемен».

* * *

В отделе культуры администрации района, куда по просьбе директора заехал Альберт, выкрашенная под блондинку полная брюнетка, с которой он вчера разговаривал по телефону, увидев его, спросила: «Принесли? Давайте». Она мельком посмотрела на бумаги и тут же выпалила:

– Что вы тут написали? Компьютеры – это разовая закупка основных средств, а оплата подключения к сети Интернет – ежегодные текущие расходы. Это разные бюджетные статьи и показатели. А вы все вместе написали!

И вернула ему заявку. Ее гнев был настолько искренним, что Альберт подумал, что он совершил что-то противоестественное. Он попытался объяснить, что ему для закупки компьютеров нужна эта сумма денег, а не статьи. Но его возражения остались без ответа. И он опять уехал ни с чем. «Хорошо, что хоть не потратил много времени», – подумал он, глядя на сидящих в коридоре посетителей.

С этими статьями и показателями Альберт впервые познакомился еще в университете. И знакомство это было не из приятных. Был тогда такой учебный предмет «Планирование народного хозяйства». Сейчас его место занял курс макроэкономики. Преподавал его бывший сотрудник госплана республики, пожилой мужчина невысокого роста, с наметившейся залысиной, неизменно приходивший на лекции в сером костюме. Интерес к содержанию лекций проявляло мало студентов. Альберту предмет не нравился потому, что, в отличие от точных предметов, расчеты плановых показателей делали укруп-ненно, очень приблизительно и грубо. Они не учитывали реальных обстоятельств и были, как студенты говорили, «среднепотолочными». Да и понятно. Кого из молодых ребят могли заинтересовать методы расчета на пятилетку потребности в железобетонных блоках для строительства зданий на территории какого-либо района республики?

Увидев, что сидящий в дальнем конце аудитории студент упорно борется с наплывающим после обеда сном, преподаватель тихо и незаметно подошел к нему и спросил: «Молодой человек, почему вам не нравится планирование народного хозяйства?» Не дожидаясь ответа от вырванного из сонного состояния Альберта, медленно продолжил: «Понятно. Вам всегда в молодости хочется уехать подальше от дома, от своей родной земли в поисках чего-то интересного. Вас тянет дальше и выше». И сделав небольшую паузу, продолжил: «А потом, уже с возрастом, вас тянет обратно домой, к своей земле».

Слова врезались в память Альберта, хотя он не понимал, при чем здесь предмет планирования. Больше заботило другое, что уже без дополнительных встреч с этим занудливым преподавателем ему не видеть зачета. Истинный смысл изречения пришел к нему лишь с годами. Да, прав был этот умудренный в расчетах бывший работник госплана. Теперь он его понимал. Кто с ностальгией не возвращался в те места, с которым связано детство, юность? Только посмотреть, только еще раз увидеть город, поселок, село, в котором прошли первые годы жизни. Было у него много разных учителей. Но этот запомнился, вернее, его мысль.

С тем, что это за труд такой – планировать развитие народного хозяйства, Альберту пришлось плотно столкнуться позднее, в первый год на практике. Количество планируемых показателей в госплане росло с каждым днем. Появлялась новая задача, она обсчитывалась по новым показателям, причем количество старых не уменьшались. Периодически с этим боролись. Готовили предложения по их сокращению. В отделе, в котором Альберт проходил практику, посчитали, что наряду с показателем «общее количество койкомест» излишне детализован показатель «количество койкомест для туберкулезных больных». Посчитали, что этот показатель надо сократить, и таким образом уменьшится объем расчетов. Все были довольны. Это предложение прошло наверх без проблем. Проблемы начались, когда в формах, представляемых для расчета плана, на местах не оказалось этого показателя. В общем, со скандалом пришлось восстанавливать показатель. Вывод простой – не было лишних показателей, поскольку за каждым из них стояли конкретные люди.