Северный снова пошёл к воротам. Пёс послушно поплёлся за ним. Ворота снова открылись, они дошли до дороги, Северный снова топнул ногой и даже громко рыкнул для острастки. Не помогло. Пёс сидел у его ног неподвижно, как изваяние. Северный нагнулся и шлёпнул пса по заднице. И тот пошёл. Медленно. Оглядываясь… Северный ещё раз «грозно» потопал ногами, и пёсик, глубоко, по-человечески вздохнув, потрусил по дорожке.

Вернувшись, Всеволод Алексеевич взял фонарь и обошёл весь забор по периметру. Нигде никаких ям. Как эта чёртова псина сюда забирается?! Если он даже и терьер, то не ягдтерьер – только тем придуркам под силу перелететь через забор такой высоты. Этот парень (парень ли?) скорее какая-то помесь…

Дома он снова взялся за стакан.

– Девять молекулярных слоёв испаряется за каждую минуту простоя, между прочим! Может, этот пёс – продолжение безумного сна? Сейчас я выпью, и всё станет на свои места? Ну, за психическое здоровье! – отсалютовал он сам себе и сделал, наконец, глоток… Под дверью раздался настойчивый лай.

Северный выскочил на веранду. Пёс был на месте. Стучал хвостом. Заглядывал в глаза.

– Я! Не могу! Тебя взять! – чётко и раздельно сказал он псу. – На выход!

Пёс снова покорно пошёл к воротам. Процедура повторилась.

– Иди! – топал ногами Северный.

Пёс отходил. Садился. Отходил. Оглядывался. Садился… Даже маленькая Анечка Толоконникова или Дашка Соколова не могли бы так смотреть, как смотрело это недоразумение. Это был взгляд беспризорника, которого уже не раз обманывали, но и он в долгу не оставался. Эдакая честная хитринка. Невыносимо обаятельная, печальная и нахальная одновременно.

– Чтоб ты провалился! Иди сюда! – рявкнул вдруг Северный ни с того ни с сего, уже было плюнув на всю эту карусель и повернувшись опять уйти. – И молись, чтобы ты оказался мальчиком!

Несмотря на грозный рык, пёс не прижал хвост и не унёсся. Он моментально распластался и замедленной юлой подтёк прямо к ногам. А ещё говорят, что собаки не понимают слов, а только интонации. Что они знают о собаках, жалкие двуногие!

Весь остаток ночи Северный мыл пса куском невесть с каких времён завалявшегося на даче дустового мыла. Затем – вычёсывал и выстригал. Пёсик действительно оказался кобельком. Молитвы собачьему богу помогли, или отродясь таким был – неизвестно. Что правда, у него было всего лишь одно яйцо, второе не опустилось в мошонку. Зато «кардан» к единственному «цилиндру» прилагался знатный.

– Только такой старый идиот, как я, мог завести себе безродного пса с потенциальными проблемами мочеполовой сферы! – ворчал себе под нос Северный. И добавлял, намывая: – Как ты им за землю-то не цепляешься, не пойму? Как есть – пятая нога…

У пёсика был выбит один верхний зуб. И он весь был в мелких укусах разной степени свежести и гранулёматозности.

– Да у тебя, брат, характер! Тоже мне, боец однояйцевый! Крипторх беззубый! – тихо ругался Северный, смывая с пса мыльную пену…

Сытый, вымытый, начёсанный и обработанный пёс, мужественно вытерпевший и расчёску Риты Бензопилы, и ножницы для разделки рыбы – ну, не было у Северного специальных девайсов для pet spa, – и даже помазание йодом, скакал вокруг обретённого человека счастливым мячиком.

– Завтра отведу тебя к ветеринару! Так что не думай, что дёшево отделался. И жить со мной – предупреждаю! – очень трудно! Так что сто раз подумай, пока ещё не поздно!

Пока Северный сидел за столом со стаканом – наконец-то! – виски и курил, лохматый крипторх презабавно сидел на полу в метре напротив – разъехавшись задними лапами – и напоминал влюблённую камбалу-мутанта. Казалось, весь его взгляд не просто говорил, а прямо-таки кричал: «Мечты знают твоё имя и твой адрес. Они всегда могут прийти и получить по счёту! Или ты думал, что хоть о чём-нибудь можно мечтать безнаказанно?!»

– Как же твоё имя, морда терьерская?! – Северный встал, достал из комода большую подушку и бросил её на пол около дивана. – Ложись спи. В смысле… место! Понял? Завтра тебя крестить будем. И чтоб ни гугу!

Лохматый саквояж шустро шмыгнул, куда было сказано, потоптался разок-другой для порядка и лёг, положив голову на лапы, но продолжая давить косяка в сторону устраивающегося рядом на диване человека. Хозяина.

Проснулся Северный очень рано, ещё затемно. Хотя собирался спать, сколько тело захочет. Можно же хоть изредка давать себе поблажку. И так, как заводной заяц, бегает уже по семь дней в неделю, вместо прежних пяти. Но… Не тут-то было! Из пространства скулило. И аккуратно, но настойчиво тыкалось чем-то мокрым в свесившуюся с дивана руку.

– Из какого сумрака ты вылезла, безымянная тварь? – открывая один глаз и отпихивая лохматый саквояж, пробубнил Северный.

Пёс запрыгал, забегал по лакированным лиственничным полам, цокая, как пони, и мотая лохматой головой, как безумный шимпанзе: «Да! Да-да-да!!! Это я, твоя тварь!!!»

– Не носись, как полоумный! Сейчас…

Так и не придумав, из чего бы сообразить ошейник и поводок, Северный вышел с псом прогуляться по деревне. И чего уж тогда, спрашивается, просто гулять? Он побежал… Пёс радостно нёсся рядом, периодически подпрыгивая на просто нереальную для его габаритов высоту.

Купаться тварь не захотела. Зато так напилась из водохранилища, что на обратном пути не осталось ни одного не помеченного кустика, столбика или просто собачьего угла.

В «Дефендере» тварь вела себя настолько вальяжно, как будто всю жизнь только и делала, что ездила в авто.

Хорошо, что ветклиники нынче работают без выходных. Недоразумение было привито и стало обладателем собачьего паспорта. Оказавшись выбраковкой чистопородной линии скайтерьеров, он, скорее всего, просто не устроил заводчиков. Таких добрых, хороших людей, которые не усыпляют выбракованный приплод в надежде, что кто-то из друзей-знакомых-приятелей заберёт. Ну, а когда не забирают, то – известно – пинок под зад или по зубам, если не понимает, и на помойку.

– Недавно таксу принесли. Двухлетнюю, – рассказывала Северному молодая докторша – специалист по тварям всех мастей. – Вполне себе кондиционная. Умная, милая девочка. Попросили усыпить. Знаете почему? Для ребёнка брали. А ребёнок, цитирую: «наигрался». Мы этих добрых, милых, душевных людей, – с невыразимым сарказмом говорила ветеринарша, – всей клиникой пытались уговорить. А они – ни в какую! Рекомендовали объяснить их «наигравшемуся малышу», какая судьба собачке уготована. А они спокойно так: «Он в курсе. Мы ему сказали, что если он не будет с ней гулять, её кормить и воспитывать, то мы её усыпим! Он согласился».

– Сколько лет ребёнку?

– Не знаю. Не интересно, – зло отвечала девушка. – Я ненавижу людей и человеческих детёнышей. Какая разница, сколько ему лет, если он согласился?

– И что такса?

– С таксой всё в порядке. Теперь у меня четыре собаки.