Майлз нехотя признавал, что никогда его мать не выглядела такой красивой, как этим вечером. За неделю на пляже она загорела, но постаралась не обгореть, и новое белое платье изумительно контрастировало с ее кожей, а вдобавок она надушилась, и Майлз подумал, что, наверное, отец все же приедет к ним на остров, хотя какой в этом смысл, если им через день уезжать.

Зал был почти полон, но, однако, там было на удивление тихо. Майлз никогда не видел так много людей в одном помещении, производивших так мало шума. Где-то едва слышно играл рояль, не заглушая постукиванье столовых приборов. Когда Майлз, изучив меню, объявил, что здесь нет пропаренных моллюсков, Грейс наклонилась к нему и шепотом попросила говорить потише. За соседним столиком сидел мужчина с седыми волосами и грустными глазами; потягивая коктейль, он листал меню. Как и на доброй половине мужчин в обеденном зале, на нем был темно-синий блейзер с золотыми пуговицами, и он улыбнулся Майлзу и его маме, когда они усаживались за свой стол. Впрочем, все мужчины в зале умудрились обернуться и посмотреть на Грейс, хотя большинство немедленно сделали вид, будто их внимание привлекло нечто иное. Услыхав сетования Майлза на отсутствие пропаренных моллюсков, седовласый сосед отложил меню и подался к ним.

– Надеюсь, вы простите, что я вмешиваюсь, – сказал он, – но, полагаю, вашему очаровательному спутнику понравятся моллюски “Казино”. Они здесь превосходны.

Пока сосед говорил, Майлз рассматривал его, пытаясь определить возраст мужчины. Из-за седой шевелюры он сперва принял его за старика, но лицо было гладким, и чем дольше Майлз вглядывался, тем этот мужчина казался моложе. Конечно, он был старше Грейс, но насколько старше, Майлз не мог определить. И то, как мать улыбнулась ему в ответ, предполагало, что стариком она его не считает.

– Что скажешь, Майлз? – спросила мать. – Ты доверяешь этому джентльмену?

Майлз глубоко задумался. Простой вопрос почему-то оказался очень сложным, но, прежде чем он нашел ответ, сосед остановил проходившего мимо официанта и заказал полдюжины моллюсков “Казино”, предупредив Грейс:

– Не беспокойтесь. Если ему не понравится, я их съем.

К изумлению Майлза, мать вступила в беседу с соседом, рассказав, что моллюски любого вида – новшество для ее сына и, отведав их, он не желает есть ничего другого.

Сосед улыбнулся:

– Сдается, у него развивается вкус ко всему хорошему в этой жизни.

– Мы здесь на отдыхе, – сказала Грейс, представившись, и добавила после паузы: – Извините за любопытство, но вы ужинаете в одиночестве?

– Увы.

– Тогда не присоединитесь ли к нам?

– С превеликим удовольствием, – ответил сосед, – хотя мой столик, кажется, побольше. Почему вам с мистером Майлзом не пересесть ко мне?

Приглашение не успело прозвучать, как появились два официанта, чтобы привести план в действие. Майлз не был в восторге от этой перемены до тех пор, пока новый знакомец не поинтересовался, какой у него любимый вид спорта. С первого дня на острове Майлз отчетливо сознавал, как много мужчин были бы рады познакомиться с его матерью, если бы не обременительное присутствие ее сына. Но этот выглядел человеком другого сорта, и Майлз с легкостью ответил ему, а потом, без лишних понуканий, принялся рассказывать захватывающую историю о том, как неделю назад он поймал мяч. Закончив, он начал все сначала, на тот случай, если мужчина упустил кое-какие нюансы. Под его рассказ им было спокойнее и приятнее расправляться с закусками, подумал он. Новый знакомец не ошибся, Майлзу ужасно понравились новые моллюски, хотя он был огорчен, что их не принесли целое ведерко, как это было заведено в “Алчущем ките".

Звали их сотрапезника Чарли Мэйн, и он слегка подчеркнул голосом это “эй”, чтобы Майлз с матерью не спутали его фамилию с названием их родного штата. Мать Майлза почему-то удивилась его имени, зато Майлз решил, что оно ему очень подходит. Пока Майлз уплетал моллюсков, Чарли Мэйн был занят тем, что ловко извлекал из круглых раковин нечто похожее на ластики; раковины Майлзу тоже что-то напоминали, но он не мог вспомнить что. На пляже он часами копался в песке в поисках ракушек, но такие ему не попадались.

– Хочешь попробовать? – спросил мистер Мэйн, заметив, что Майлз внимательно на него смотрит.

Аппетитными ластики не выглядели, но, с другой стороны, скорлупки, в которых прятались пропаренные моллюски с малюсенькими черными пенисами, выглядели не лучше, и Майлз попробовал. На вкус это было примерно так, как он и ожидал, – резиновый морской чертенок, но вкусный, – и когда ему предложили еще, он мигом согласился, несмотря на возражения Грейс, уверявшей, что одной дареной штуковинки вполне достаточно.

– Нет-нет, – настоял Чарли Мэйн, – мне это доставляет удовольствие не меньшее, чем ему. Скажем мальчику, что он ест?

Он развеселился, и Майлз отметил, что глаза у него остаются грустными, даже когда он улыбается, а когда мать улыбнулась в ответ на его грустную улыбку – так, как только она умела улыбаться, – Майлзу пришло в голову, что сейчас они, как ни странно, больше похожи на супружескую пару, чем Грейс и его отец.

– Некоторые тайны лучше не разглашать, мистер Мэйн, – ответила мать. – По крайней мере, не сразу.

Но Майлз, почуяв, что Чарли Мэйн из тех, кто сломается на жестком перекрестном допросе, продолжал допытываться, что это за ластики такие, пока Чарли не сдался и не сообщил, что Майлз съел улитку. Ответ разочаровал Майлза, он даже заподозрил, что ему соврали и, более того, его мать выступила сообщницей мистера Мэйна. Конечно, если над ним и подшутили, то по-доброму, но мысль о том, что его мать способна объединиться с Чарли Мэйном против родного сына, все равно обескураживала. Впрочем, оказалось, что они не врали; когда им опять принесли меню, чтобы они выбрали горячее, Майлз углядел в перечне закусок “Улитки du maison, в раковинах с чесночным маслом”. И подумал, что Чарли Мэйн, наверное, попал в точку, сказав, что имеет дело с мальчиком, которому все больше и больше по вкусу все самое лучшее, что есть на свете.

По завершении ужина никто ни с кем не расплачивался, потому что счет по мановению руки Чарли Мэйна просто исчез со стола, а затем мистер Мэйн спросил, удалось ли им ознакомиться с островом. Грейс ответила, что они не покидали территорию “Летнего Дома”, разве что ходили в деревню, и Чарли (как Майлз теперь мысленно называл его) посмотрел на часы и объявил, что если поспешить, то, пожалуй, можно успеть.

– Куда успеть? – спросили Майлз и его мать, но Чарли лишь улыбнулся:

– Увидите.

Они поспешили. Точнее, спешил Чарли, сидя за рулем маленькой ярко-желтой спортивной машины, где на передних сиденьях, разделенных рычагом для переключения передач, вольготно устроились сам водитель и Грейс, Майлз же втиснулся в узкое пространство позади. Они летели по острову, повороты Чарли одолевал на захватывающей дух скорости. Верх был откинут, и длинные волосы Чарли развевались на ветру, словно белая грива мустанга. Грейс он предложил холщовую шляпу, и она прижимала ее рукой к макушке, чтобы та не слетела. Майлз ожидал, что мать попросит Чарли ехать помедленнее. Она выходила из себя, стоило Максу прибавить скорости, но сейчас она почему-то помалкивала. По крайней мере, Майлз так думал. Ветер ревел в ушах, и он бы в любом случае ничего не услышал, даже если бы на передних сиденьях разговаривали. На такой скорости ему казалось, что уголки глаз оттягивает к щекам и, возможно, к тому времени, когда они доберутся туда, куда едут, он станет похож на китайца.