В начале войны отделение абвера в Вене имело в своем распоряжении большую группу великолепных агентов, обосновавшихся на юго-востоке Европы. Совсем немногие из них были евреями или лицами еврейского происхождения, и только с величайшим трудом начальнику отделения графу Маронья-Редвицу удавалось защищать своих сотрудников от жестокого и недружественного внимания партийной машины; но это ему удавалось, и притом весьма длительное время.

Несомненно, лучшим агентом был человек по имени Клатт, который сам говорил, что является наполовину евреем. Добываемый Клаттом материал по Советскому Союзу был первоклассным, а иногда просто сенсационным. Его источники информации, с другой стороны, оставались укрыты завесой анонимности вплоть до самого конца. Пока он мог оставаться в Софии, он заявлял, что его информация поступает по радио прямо из России, где, как он уверял, у него есть сотрудник в отделе радиосвязи в самом Кремле. Но эти его заверения не выдерживали проверки. В те дни, когда он, как утверждал, получал сообщения из России, служба радиопрослушивания могла доказать, что не было вообще никакой радиосвязи. Также он не мог обосновать свое заявление о том, что получает информацию прямо из советского посольства в Софии. Но Клатт сумел пережить даже эти кризисы в своей карьере, ибо Верховный штаб неоднократно подтверждал высочайшую ценность его донесений. Примерно в 1943 году он перенес арену своей деятельности в Бухарест, где продолжил свою практику. Вновь и вновь он заявлял, что имеет потрясающие источники информации, но опять же ни один из них не получал подтверждения.

Когда адмирала Канариса уволили с его поста в феврале 1944 года, позиция Клатта ввиду новой расстановки внутри германской разведки стала вроде бы невыносимой; но опять этот удивительно умный человек выжил, и не в последнюю очередь благодаря тому факту, что мог со всей справедливостью утверждать, что материал, который он поставляет, просто несравненный.

В конце 1944 года, решив раз и навсегда добраться до истины, начальник военного бюро 6-го управления службы безопасности начал официальное расследование деятельности Клатта; и в связи с этим две группы офицеров абвера оказались в острой оппозиции друг к другу. Одна группа защищала Клатта, а другая заявляла, что он наверняка русский агент и использовался для того, чтобы подбрасывать ложную информацию в германской разведке; конечно, часть этой информации правдива, говорили они, ибо только так русские могли убедить германское Верховное командование в том, что Клатт – настоящий агент; но когда придет время, русские через Клатта подстроят настоящую ловушку немцам. Шелленберг, который никогда не любил принимать решения на свою ответственность, отправился к начальнику Генерального штаба сухопутных войск генералу Гудериану и спросил его, может ли Генеральный штаб обойтись без информации, добываемой Клаттом. При этом он достал несколько донесений Клатта и показал их генералу. Гудериан уже был хорошо знаком с этими сообщениями и официально заявил Шелленбергу, что закрытие этого источника будет актом преступной безответственности и что донесения Клатта, особенно о красных ВВС, были просто уникальны; он добавил, что нет других агентов, которые хотя бы приближались к Клатту по ценности.

Вероятно, это спасло Клатта. Но теперь венское отделение, которому он подчинялся, решило забрать его контакты в свои руки, и с этой целью оно прикрепило к конторе Клатта одного лейтенанта. Этот лейтенант, видимо, быстро проник в суть того, что происходило, но как много он раскрыт, трудно сказать; в начале 1945 года, однако, он доложил, что обрел полный контроль над источниками Клатта, и после этого Клатта уволили и передали в руки гестапо в Вене.

Предположение, что Клатт в действительности – советский шпион, скоро было опровергнуто, ибо, когда советские армии приближались к Вене, он сделал все возможное, чтобы убраться из города, даже с риском оказаться в концентрационном лагере где-то на западе. В марте 1945 года он обратился к старому капитану венского отделения абвера, умоляя его вмешаться и как-то вызволить его отсюда до того, как русские возьмут город. Один из офицеров Шелленберга – кстати, не посоветовавшись с шефом – согласился, что Клатта надо вывезти куда-нибудь на запад; в то же время он тайно велел офицеру, который должен был сопровождать Клатта, дать последнему возможность сбежать по пути. Чтобы показать свою благодарность, Клатт прислал своему благодетелю следующее письмо:

«В течение нескольких ближайших дней на аэродром Асперн прибудет господин японской наружности по пути в Швецию. Используя пароль… войдите с ним в контакт и устройте, чтобы он в будущем посылал свой материал не Клатту, а любому другому получателю, кого вы соблаговолите выбрать».

С японцем, о котором шла речь, контакт не состоялся. Но с почти полной уверенностью можно допустить, что это был некий хорошо известный японский журналист, который в течение многих лет работал на японскую разведслужбу.

Те, кто занимался делом этого загадочного разведчика, теперь считают возможным, что Клатт и японский журналист были знакомы друг с другом через свою работу на Балканах в течение многих лет. Японец получал из Москвы самые великолепные разведданные о Советском Союзе, которые, вероятно, поступали из Турции; их Клатт у него покупал и переправлял в абвер как свои собственные. Клатт был вынужден лгать о своих источниках информации, поскольку думал, что если раскроет правду, то его просто-напросто уволят. Он был в состоянии хорошо оплачивать своего информатора, потому что не только располагал солидными средствами в долларах, но и занимался широкомасштабными валютными сделками, которые приносили ему очень неплохой доход. Он действительно платил за информацию, которую получал, – это доказывает тот факт, что при раскрытии источника информации он многозначительно заявил, что новый получатель донесений обязан с этого момента взять на себя финансовую ответственность за оплату.

Как Шелленберг позднее рассказывал своему сокамернику, он сам считал, что эта версия верна, и в поддержку своего мнения приводил примеры, в которых донесения Клатта были очень похожи на официальные доклады японского посольства.

Полная история этого уникального интересного агента, вероятно, никогда не будет известна. Но ценность его донесений была очень высоко оценена такими авторитетами, как Маронья, Канарис, Шелленберг и Гудериан, и они, должно быть, имели очень большую важность.

Нечего и говорить, что советская разведка не сидела в Германии сложа руки как до войны, так и в течение ее, германской контрразведке приходилось не смыкать глаз. Самое впечатляюще дело, о котором уже шла речь в главе 5, было известно под названием «Красная капелла». Это кодовое название абвер дал крупной советской разведывательной сети внутри Германии, на оккупированных территориях и в таких нейтральных странах, как Швеция и даже Швейцария.

Хотя абвер, конечно, был хорошо осведомлен о том, что русские в течение многих лет имели агентов внутри Германии, и хотя массы советских агентов непрерывно забрасывались на парашютах на восточные территории (где по причине плохой подготовки их обычно почти сразу же задерживали), сфера действия и размах их виртуозной шпионской деятельности оказались ошеломляющим сюрпризом.