Татары на Киш. Пьяна р. В тот же год пришли татары из Мамаевы Орды, и взяли Киш и огнем пожгли, и боярина Парфения Федоровича убили, и Запьянье все повоевали, и пожгли, и пограбили, и иссекли многих, а иных в полон повели.

В тот же год болезнь была тяжкая преподобному Сергию игумену, разболелся и на постели лег в Великое говенье на второй неделе, и начал выздоравливать и с одра восстал на Семена день (1 сентября), а всю весну и все лето в болезни великой жил. И никто же сему да не дивится, видя на праведниках скорби и болезни, посылаемые от Бога; ибо писано: «Многие скорби праведным, и от всех их избавит нас Господь; многими скорбями подобает нам войти в Царство Небесное, а ежели грешные люди здравы и в наслаждение и в радости пребывают, и если на сем свете не пострадают скорбные и печальные, всякому же готовится им мучение в будущем веке; если же грешные человеки пострадают на сем свете, прощаются им согрешение от Бога; праведным же страдающим многие готовятся венцы от Господа Бога и слава несказанная на небесах».

Вельяминов. Тверской великий князь. Объявление войны тверского. Затмение солнца. В тот же год в Великое заговенье побежал с Москвы во Тверь Иван Василиев сын тысяцкого, внук Василиев, правнук Вельяминов, да с ним Некомат сурожанин со многою ложью и льстивыми словами к князю Михаилу тверскому. И князь Михаил на Федоровой неделе послал их в Орду, а сам после них на Средокрестной неделе пошел в Литву, и там в Литве пребывал малое время, и снова возвратился во Тверь. И мало после того, месяца июля в 14 день, пришел Некомат сурожанин из Мамаевой Орды от Мамая с послом Ачи-ходжею во Тверь к князю Михаилу Александровичу тверскому с ярлыком на великое княжение Владимирское. Князь же Михаил Александрович тверской в тот же день послал на Москву к великому князю Дмитрию Иоанновичу, крестное целование сложил; а наместников своих послал в Торжок, а на Угличе Поле послал рать. И потом во Твери того ж месяца в 27 день в церкви в Покрове пречистой Богородицы пред иконою в ночи загорелось само по себе и далее разошлось. Того же месяца в 29 день в воскресенье рано утром солнце погибло.

Война на Тверь. Кн. Борис городецкий. Кн. Дмитрий Ноготь. Андрей ростовский. Василий ростовский и Александр. Иван смоленский. Василий ярославский и Роман. Феодор белозерский. Василий кашинский. Феодор моложский. Андрей стародубский. Роман брянский. Роман новосильский. Семен оболенский. Иван торусский. Причины войны. Микулин взят. Тверь в осаде. Новгородцы к Твери. Приметы. Зубцов. Белгород. Литва в помощь. Убоясь бежал. Мир с тверскими. В тот же год князь великий Дмитрий Иоаннович, со всею силою своею собравшись и со всеми князями русскими совокупясь, пошел к Волоку. И тут пришли к нему все князи русские: тесть его князь Дмитрий Константинович суздальский с братиею своими с князем Борисом Константиновичем городецким, и князем Дмитрием Константиновичем Ногтем, и с сыном своим князем Семеном, шурином великого князя Дмитрия, и князь Владимир Андреевич московский, князь Андрей Федорович ростовский, и князь Василий Константинович ростовский и князь Александр Константинович, брат его, и князь Иван Васильевич смоленский, и князь Василий Васильевич ярославский, и брат его князь Роман Васильевич ярославский, князь Федор Романович белозерский, князь Василий Михайлович кашинский, князь Федор Михайлович моложский, князь Андрей Федорович стародубский, князь Роман Михайлович брянский, князь Роман Семенович новосильский, внук великого князя Михаила черниговского, правнук Всеволода, праправнук Святославов, препраправнук Олегов, пращур Святослава, препращур Ярослава, препрапращур великого Владимира, князь Семен Константинович оболенский, внук Юриев, правнук великого князя Михаила черниговского, да брат его князь Иван Константинович торусский, и иные князи со всеми силами своими, ибо все вознегодовали на князя Михаила тверского, говоря: «Сколько сей приводил с ратью зятя своего великого князя литовского Ольгерда Гедиминовича и много зла христианам сотворил, а ныне соединился с Мамаем, и с ханом его, и со всею Ордою. А Мамай яростию дышит на всех нас, и если сему попустим соединиться с ними, имеет победить всех нас». И пошли все с Волока ратью ко Твери, и начали воевать Тверские волости; месяца августа в 21 день взяли град Микулин и все окружные места попленили и пожгли, а князь Михаил Александрович тверской затворился во граде Твери. А князь великий Дмитрий Иоаннович московский стоял со всеми силами под градом Тверью четыре недели, и посад весь пожгли, и волости, и села повоевали и пожгли, и имение их все взяли; а людей иных побили, иных в полон повели великое множество; а град Тверь острогом оградили, а через Волгу два моста великих сотворили. И в Новгород за новгородцами князь великий Дмитрий Иоаннович послал. Новгородцы ж, честь воздавая великому князю Дмитрию Иоанновичу, либо ж свою обиду желая отмстить, что была у града Торжок, так с яростию вскоре пришли в четыре или в пять дней, и под Тверью стали, словно наживу некую хотели восхитить, и много зла сотворили тверичам. И приступили со всеми силами ко граду, и туры поставили, и приметы приметали около всего града, и у Тмаских ворот мост и стрельницы зажгли, и едва горожане угасили. Ратные же налегали во град войти, но тверичи крепко обороняли, и так ратные помалу отступили от града. А князь Михаил тверской вышел из града, и туры посек, а иные пожег, и людей много побил; тут убили Семена Ивановича Добрынского. И снова многие дни бились, всю землю пленили и пожгли, а городки Зубцев и Белград взяли. Князь же великий Михаил Александрович тверской не бил челом, поскольку ждал к себе от Мамая и от Литвы помощи, ибо обещал ему тогда зять его князь великий Ольгерд силу послать. Они же пришли близ Твери, и услышали про великого князя Дмитрия Иоанновича под Тверью со многими силами, убоялись и побежали назад. Слышав же то, князь Михаил Александрович тверской, так как не было ему помощи оттуда, и видя свое изнеможение, поскольку вся Русская земля поднялась на него, послал к великому князю Дмитрию Иоанновичу из Твери владыку Евфимия и старейших и известных бояр своих с челобитьем, прося мира и во всю волю великого князя отдаваясь. Он же, видев покорение его к себе, не восхотел разорения граду и кровопролития христианского, взял с ним мир на всей своей воле. И так заключив, и грамоты подписав, и крестным целованием утвердив, отступили от града и разошлись каждый восвояси.

Разбойники новгородские. Плещи. Кострому разорили. Нижний сожжен. На Каме воюют. К Сараю. В Астрахань. Разбойники побиты. В то ж время, когда был князь великий Дмитрий Иоаннович под Тверью, новгородские разбойники в семидесяти ушкуях, а воевода был у них Прокофий, а другой Смольянин, было же их всех две тысячи, пошли на реку Волгу рекою Костромою и стали, ополчившись на брань, под градом Костромою. Горожане ж вышли против них из града, собравшись на бой. Воевода же был у них Плещи (Плещей), он же и наместник. Было же всех костромичей собрано более пяти тысяч, новгородских же разбойников только две тысячи. И увидев множество костромичей, разделились новгородцы надвое и послали половину лесом тайно. Они ж, обойдя, ударили в тыл на костромичей, а другая половина в лицо. Воевода ж костромской Плещи побежал, и все костромичи, убоявшись, побежали, а иных живыми взяли, и войдя во град, все пограбили. И стояли неделю во граде целую, и всякое сокровище потаенное выискали и, сколько возмогли, взяли, а сколько не возмогли, то все пожгли, а иное в реку в Волгу скидывали; и многих христиан в полон повели с женами и с детьми. От Костромы пошли к Новгороду Нижнему, и посады зажгли, и людей побили, а иных в полон повели. И пошли Волгою на Низ к Каме, и повернули в Каму, и много пограбили на ней, и возвратившись, пришли в Болгары, в город Казань, и там полон весь попродали. И оттуда пошли вниз по Волге к Сараю, гостей христианских грабили и били, и пришли в Астрахань, и там полон попродали. Князь астраханский Салчей начал коварно успокаивать их лестию и многую честь и кормы давали им. Они ж начали упиваться и были пьяные, как мертвые. Астраханцы ж всех побили, ни одного их живым не оставили, имение взяли. Такую кончину приняли воевода Прокофий и другой воевода Смольянин со всею дружиною их. В какую они меру мерили, возмерилось им.