одно вполне узнаваемое изображение: растопыренная пятерня, выбитая в камне чуть глубже остальных рисунков и надписей. Размером, пожалуй, с его собственную ладонь или, может, малость покрупнее, пятерня оказалась прямо перед лицом Марта, и он бездумно пялился на неё, расшатывая злополучный камень.

Валун покачивался и даже временами как будто сдвигался на дюйм-другой, однако сидел крепко, как последний зуб престарелой двоюродной тётушки Марта, с которым та, несмотря на уговоры родственников, соседей и даже приглашённого в складчину дантиста, долго не желала расставаться. Пустая затея…

Короткая передышка – как нельзя кстати, чтобы расслабить ноющие мышцы и утереть пот. Пастух разогнул спину и зыркнул на Марта из-под своей дикой шевелюры. Март случайно наткнулся на этот хмурый взгляд, и они с Маликом несколько секунд смотрели друг на друга. Пастух отвёл глаза первым. Сплюнул. Март вдохнул побольше воздуха и поудобнее упёрся в камень. Ладонь сама легла в попавшееся под руку углубление, и каждый палец занял положенное ему место.

– Ага, вот так будет в самый раз! – деловито прокомментировал старик и принялся командовать – с энтузиазмом, однако стараясь не повышать голоса: – А ну! Давай, давай! Поднажми!

Март собрал все силы и «поднажал». Снова заболела повреждённая во время скачек по камням ладонь, и стало липко под ней. Кожу зажгло и закололо, словно Март удерживал электрический кабель под напряжением, и это покалывание быстро распространилось до локтя, начало подбираться к плечу…

Валун качнулся – на этот раз заметно. Зашелестел, осыпаясь наземь, покрывавший его мелкий сор. Мобилизуя последние свои силы и чувствуя в то же время, что ладонь и предплечье вконец онемели, Март застонал. Рядом диким зверем отозвался пастух: почуял, что их с Мартом противник дал слабину.

– Ага! Пошёл! Пошёл! – не унимался Магуш, с трудом удерживаясь, чтобы не кричать. – А ну, давай ещё!

Край камня приподнялся, и из образовавшейся щели пахнуло теплом. Пастух коротким рывком подсел под валун, заскрипел под ногами щебень. Марта же хватило только на то, чтобы сделать короткий вдох.

– Руку сюда передвинь! – оскалясь прорычал старик и вцепился Марту в запястье.

Не в силах даже огрызнуться, Март сдвинул дрожащую руку туда, куда тянул её Магуш, и почувствовал под ладонью удобную, словно специально по её форме обработанную, выемку – такую же, наверное, в которой устроилась немногим ранее другая ладонь.

– А теперь – жми! – с яростью прошипел маг и, выпучив глаза и раздувая ноздри, запричитал громким шёпотом какую-то белиберду.

Но Март не понимал его слов – да и не вслушивался: мышцы горели – вот-вот порвутся, дыхания не хватало и, вдобавок к первой, повреждённой, быстро немела вторая рука.

– Ещё! Ещё давай!!! – голос мага с шёпота едва не сорвался на визг…

Кажется, Март ругался: что-то вырывалось из горла сквозь сжатые зубы – то ли хрип, то ли бранные слова… а может, и то и другое сразу. Он плохо сознавал происходившее вокруг, чувствуя лишь, что тело его и мозг, его разум, эмоции, и ещё что-то – глубинное, животное – всё слилось, перемешалось, как металлы в доменной печи. Расплав бурлил – безличное, бесформенное, дикое «оно», состоящее из тысячи тысяч неуправляемых потоков, – поглощая остатки сознания, одержимый поиском выхода.

– Ещё давай! – сквозь шум кипящего котла донёсся знакомый голос, и Март ухватился за него – хоть какая-то опора, хоть какой-то проводник в этой пылающей круговерти!

Он следовал за своим лоцманом, а тот, похоже, знал своё дело, и скоро одержимость каждого потока сконцентрировалась в общем намерении: перебороть неподатливую, инертную массу преграждающего путь к свободе камня. Все частные векторы желаний и стремлений оказались сложены в один, направленный на конкретную цель. Никакие отклонения невозможны: либо он, Март, этот пышущий жаром сплав, свернёт проклятую глыбу – либо она раздавит его! Вектор задан, и, подчиняясь ему, каждое мышечное волокно, каждый нервный импульс – все резервы включились и работали сейчас на пределе, превратив Марта в сжигающий сам себя сгусток огня!

– Ещё!!! – напористо требовал голос мага.

Даже сумасшедший звон до боли переполнившей Марта энергии не мог заглушить его – и Март безропотно следовал приказу.

– Ещё!!!

Ещё добавить (хоть сколько-то!) кипящих эмоций – вконец ослепляя рассудок, сжигая дотла нутро!

– Ещё!!!

Ещё выжать хоть каплю (пусть самую последнюю!) усилий – до предела раскаляя натянутые провода нервов, разрывая мышцы и сухожилия в клочья!

– Ещё!!!

Ещё немного! Ещё чуть!..

Казалось, предел возможностей пройден и всё, что могло дать энергию, выжато напрочь – но голос не отставал:

– Ещё!!! Ещё!!! – толкал он и пинал, задавая ритм сердцу.

Этот ритм заставлял рождаться в самом центре огненного клубка, которым воспринимал себя Март, гудящие волны, что судорогой прокатывались через всё тело и били в холодную тёмную тушу никак не желавшего пробуждаться камня – ещё раз, и ещё, и ещё…

Невероятно, однако упрямая каменная махина уступила напору! Она поднялась неохотно, как пробудившийся от сна медведь, замерла на мгновенье, раздумывая, и, преодолев критическую точку, повалилась набок, с хрустом перемалывая щебень под собой в мелкий песок.

Пастух отпрыгнул удивительно резво для своих немалых габаритов. А Март… Валун потащил его за собой: руки прилипли – не оторвать! Паника, в мгновение ока спалив остатки сил, заставила Марта дёрнуться всем телом. Перед глазами вспыхнуло салютом и рассыпалось звоном в ушах, боль резанула ладони – такая острая, будто содрали кожу до самого мяса!

– А-а-а! – крик вырвался сам собой, и Март отлетел от камня сорвавшейся с крючка рыбёшкой.

Тут же подскочил старик:

– Ш-ш-ш! – и зажал Марту рот. – Тихо! Не ори! Не время и не место!

Март мотнул головой, освобождаясь от неприятно костлявой и сухой стариковской клешни, и поднял к глазам дрожащие ладони, ожидая увидеть страшные стигмы на них… но – нет: лишь ссадины и немного крови, по большей части из прежней раны, – пустяк, в сущности.

– Уф-ф… – выдохнул он облегчённо.

– Всё хорошо? – поинтересовался маг. – Ну вот. И нечего шум поднимать. Я же говорил тебе: ночью в горах всякое-разное слоняется. Ну, мы-то не в счёт – нам-то деваться некуда…

Глава 5

Открывшаяся под валуном нора уходила довольно круто вниз. Тёплый воздух поднимался из глубины, вынося с собой наружу трудноопределимый запах, который оставлял кисловатый привкус на языке. Слабый поток не отдавал затхлостью закрытого пространства и не смердел берлогой животного, однако ни свежим, ни ароматным назвать его нельзя было вовсе.

Запах этот, вряд ли знакомый, вызвал у Марта неясные ощущения – сложные, не объяснить сходу. Подобные чувства рождаются в зале ожидания