Камерер был австрийским биологом, сделавшим свои основные открытия между 1922 и 1929 гг. Прекрасный оратор, обаятельный и фанатично преданный своему делу, ученый утверждал, что «любое живое существо способно адаптироваться к изменениям в окружающей среде и передать приобретенные свойства потомству». Теория эта напрямую противоречила дарвиновской. Для того чтобы доказать обоснованность своих выводов, доктор Камерер поставил очень зрелищный эксперимент.

Он взял икру горной жабы, размножающейся на суше, и поместил ее в воду. Детеныши, вылупившиеся из этой икры, адаптировались к новым условиям и приобрели свойственные озерным жабам особенности. У них появились черные копуляторные шишки на большом пальце, позволяющие водным жабам-самцам прикрепляться к скользкой коже самки для совокупления в воде. Адаптация к водной среде передалась потомству, появившемуся на свет уже с шишкой темного цвета на большом пальце. Таким образом, было доказано, что живые существа могут менять свою генетическую программу для адаптации к водной среде.

Камерер с известным успехом доказывал состоятельность своей теории повсюду в мире. Однажды ученые и представители университетов изъявили желание «объективно» изучить его эксперимент. В амфитеатре собралась масса людей, среди которых было много журналистов. Доктор Камерер рассчитывал и на этот раз доказать всем, что он не шарлатан.

Накануне эксперимента в лаборатории вспыхнул пожар, и все жабы, за исключением одной, погибли. Поэтому Камерер был вынужден представить обществу одну-единственную уцелевшую жабу с темной шишкой. Ученые рассмотрели земноводное под лупой и прыснули со смеху. Было отчетливо видно, что черное пятно на шишке большого пальца жабы было сделано искусственно, инъекцией под кожу китайских чернил. Мошенничество было открыто. Зал хохотал.

В одну минуту Камерер потерял и доверие, и надежду, что его труды получат признание. Он покинул аудиторию под всеобщее улюлюканье.

Отвергнутый всеми, он стал изгоем в мире науки. Дарвинисты одержали победу.

В отчаянии он укрылся в лесу и пустил себе пулю в рот, оставив краткое предсмертное письмо, в котором снова утверждал, что результаты его опытов подлинны, и объявлял о «желании умереть среди природы, а не среди людей». Самоубийство окончательно разрушило его репутацию. Тем временем Артур Кестлер в поисках материалов для книги «Объятие жабы» встретился с бывшим ассистентом Камерера. И тот признался писателю в том, что именно он был виноват в том, что случилось. Подстрекаемый группой ученых-дарвинистов, ассистент поджег лабораторию и подменил последнюю жабу-мутанта другой, обычной, которой сделал инъекцию китайских чернил в большой палец.

Все формы жизни стремятся к гомеостазу. Гомеостаз – это равновесие между внутренней и внешней средой. Любая живая структура функционирует в гомеостазе. У птицы полые кости для того, чтобы она могла летать. У верблюда есть запас воды для того, чтобы выжить в пустыне. Хамелеон меняет окраску кожи, чтобы стать незаметным для хищников. Эти виды, как и многие другие, сумели дожить до наших дней, адаптируясь ко всем изменениям окружающей среды. Не достигшие равновесия с внешним миром исчезают.

Гомеостаз – это способность наших органов к саморегуляции под воздействием внешней среды. Существуют потрясающие примеры того, как самые обычные люди могут переносить тяжелейшие испытания и приучают к ним свой организм.

Книги «Робинзон Крузо» Даниэля Дефо и «Таинственный остров» Жюля Верна прославляют способность человеческого существа к гомеостазу.

Мы все находимся в постоянном поиске совершенного гомеостаза, этим заняты наши клетки. Они постоянно требуют максимально возможного количества питательной жидкости идеальной температуры без содержания агрессивных токсичных субстанций. Но если клетки не получают такой жидкости, они адаптируются. Так, печень пьяницы лучше усваивает алкоголь, чем печень трезвенника. Легкие курильщика вырабатывают защиту против никотина. Царь Митридат приучил свой организм даже к мышьяку.

Чем враждебнее окружающая среда, тем лучше клетка или живое существо развивают свои неизвестные до того способности.

Очень трудно смешать различные вещества. Но майонез является доказательством того, что в результате слияния двух различных субстанций появляется третья, с улучшенными свойствами.

Как сделать майонез? Растереть деревянной ложкой яичный желток и горчицу. Постепенно добавлять небольшими порциями растительное масло, пока масса не станет совершенно однородной. Приправить солью, перцем и двумя сантилитрами уксуса. Очень важно, чтобы яйца и масло были одной температуры, лучше всего 15 °C. В этом и заключается великий секрет майонеза. Ведь что на самом деле соединяет оба ингредиента? Крошечные пузырьки воздуха, попадающие внутрь массы при ее взбивании. 1 + 1 = 3.

Если майонез не получился, все можно исправить: продолжайте взбивать не желающие соединяться масло и яйца, постепенно добавляя еще одну ложку горчицы. Внимание: действовать надо очень осторожно.

Техника приготовления майонеза лежит и в основе знаменитого секрета фламандской живописи маслом. Братья Ван Эйк в XV в. стали использовать подобную эмульсию для получения совершенно непрозрачного цвета. Но в живописи используется смесь воды, масла и белка.

Идеи подобны живым существам. Они рождаются, растут, набирают силу, вступают в контакт с другими идеями и, в конце концов, умирают.

А что, если идеи, как и животные, эволюционируют? Что, если в мире идей действует естественный отбор, то есть слабые погибают, а сильные размножаются, как и полагается по законам дарвинизма? В 1970 г. Жак Моно в работе «Случайности и необходимости» высказал гипотезу о том, что идеи самостоятельны и, как органические существа, способны воспроизводиться и множиться.

В 1976 г. в книге «Ген-эгоист» Ричард Доукинс выдвинул концепцию идеосферы. Идеосфера является для мира мыслей тем же, чем биосфера для животного мира.

Доукинс пишет: «Когда вы помещаете в мой мозг плодотворную идею, вы используете его как машину для пропаганды этой идеи». И приводит в пример концепт Бога, идею, которая родилась в один прекрасный день и с тех пор продолжает эволюционировать и шириться, ее подхватывают и распространяют устно, письменно, в музыке, в искусстве, а священники повторяют и интерпретируют ее, адаптируя к соответствующему пространству и времени.