— Ах, это ерунда. Самое главное вот, — и Грушевский высыпал на стол шесть патронов с клеймом.

— А эттта што еще?! — взревел Призоров. Пока он, как жалкий курьер, мотался в Ревель за молчуном, здесь дело развернулось, как меха на гармошке у лихого гармониста! Опять несчастный чиновник на шапочный разбор попал.

— Мы с Иваном Карловичем обнаружили труп в одном занятном доме, куда, по словам Животова, часто наведывался ваш Хмурый. Ну, вот мы с Тюрком и решили осмотреть его.

— Вы что, английский турист, чтобы архитектурные достопримечательности осматривать, милостивый государь? — снова не сдержался и вспылил Призоров.

— Вы были в отъезде, а осматривать квартиры, сдающиеся в наем, имеет право каждый свободный гражданин, — обиделся Грушевский. Но доля правды имелась и в словах Призорова. — Ну, будет вам, Владимир Дмитриевич, вас не было в городе, кого мы еще могли ставить в известность? Не господина же Керна, ей-богу, от государственных забот отрывать. Мы сами не ожидали найти там кадавра[12]и сокровища Монте-Кристо.

— Пули из трупа? — скрипя зубами, проскрежетал Призоров.

— Да, его осматривал Вася… профессор Копейкин. Подозреваю, что это не кто иной, как Яков Радлов. Надо бы опознание произвести. Говорите, Зиновий молчит?

— Как булыжник, — отмахнулся Призоров и полез в сейф. Он достал пистолет и положил его рядом с пулями. — Оружие, с которым задержали Зиновия Радлова.

— Браунинг, — взял со стола пистолет и повертел в руках Тюрк. — А пули?

— Не нашли ни одной. Он стрелял в воздух. Расстрелял все патроны, пистолет пустой. Однако приглядитесь, ничего странного не видите?

— Щеки отвинчены, номера спилены, — видимо, Тюрк был близко знаком с оружием и посолиднее дамского пистолетика.

— С такими игрушками террористы идут на убийство.

— Так вы считаете… — Грушевский все же не мог согласиться с предлагаемой версией. Но ведь он знал немного больше, чем Призоров. А может, и намного больше, так как прожил на целую жизнь дольше, да и к людям был внимательней.

— Это ясно как белый день. Зиновий собирался убить княжну, но сердце не камень, рука дрогнула. А вот братца своего он, тасскать, пришил, ни минуты не колеблясь. Трупу дня два, не меньше, говорите? Прекрасно! Зиновий проваливает убийство княжны, едет в город, убивает брата и возвращается в Свиблово докончить дело. Выманивает ее из дома и топит в озере. Затем он едет в порт и пытается скрыться во Франции.

— Не верится мне, что влюбленный юноша так…

— Это кровожадный террорист-убийца, вы его еще не видели! Просто зверь в человеческом обличье, — заверил компаньонов Призоров.

— И все же пока нет никаких доказательств связи Зиновия с «Карателями», да и то, что именно он убил брата и возлюбленную, тоже, знаете…

— Я читал донесение одного частного сыщика, который следил за Зиновием Радловым по просьбе… не важно чьей. В общем, убийство брата вполне вписывается в его историю. Братья они с Яковом сводные. Всю жизнь ненавидели друг друга, дрались чуть не с пеленок смертным боем. В последней такой стычке, произошедшей из-за одной местной фам-фаталь, тасскать, нижегородского розлива, Зиновий выбил Якову глаз. Тот, не будь дурак, побежал строчить донос в полицию. Но отец, Мойша, предупредил Зиновия о засаде околоточных, карауливших его в доме. Тогда он и сбежал. В Арзамас, к революционному писателю, от которого вся наша интеллигенция сейчас в таком восторге, что на руках чуть не носит. К этому беллетристу, сосланному в Арзамас за некоторые свои произведения, как раз приехал погостить знаменитый режиссер, который ставит пьески этого самого господина Пешкова. Там Зиновий отличился в домашнем чтении, Немирович-Данченко пригласил его в Москву, к себе в театр. Но поскольку в Москве и Петербурге представителям одной распространенной национальности без особой надобности делать нечего, Пешков, щедрая душа, усыновил Зиновия, дал ему свою фамилию и отеческое благословение. Но в театре у новообращенного Зиновия Пешкова не сложилось, так что он в скором времени перебрался в Петербург, а тут ему как раз и подвернулась юная и неопытная княжна, у которой в ее модном салоне их и представили друг другу. Попытавшись добром заполучить девушку из хорошей фамилии, наш выкрест разозлился неудачей и… стрелял в нее.

— А брат?

— Брат, скажем, приехал за ним по поручению несчастного отца, решившего простить блудного сына и принять обратно в свои отеческие объятия.

— И поэтому послал за Зиновием человека, которого тот ненавидел всю жизнь? — недоверчиво закончил фантазию Призорова Максим Максимович.

— Как бы то ни было, Зиновий убил брата. Такова официальная версия на данный момент, — непреклонно постановил Призоров.

— В таком случае следует немедленно освободить остальных подозреваемых, — тут же воспользовался ситуацией Грушевский.

— Исключено. Зимородов и сын пока еще мне нужны здесь. А слуга подозревается в убийстве горничной. С таинственным ядом пока еще не все понятно.

— Вот, кстати, о яде! — хлопнул себя по лбу Грушевский. — Мы с Тюрком раздобыли нечто любопытное. Кое у кого имелся мотив отравить княжну (бедная Феня оказалась случайной жертвой, я вам объясню, каким образом). Вот как раз сейчас Василий Михайлович выясняет, совпадает ли яд, принадлежащий одной нашей новой знакомой, с тем, что фигурирует в деле.

И он вкратце рассказал о госпоже Чесноковой-Белосельской, не преминув по пути еще раз поразиться практическому применению гипнотических способностей. На протяжении рассказа Призоров несколько раз менялся в цвете и совсем спал с лица к тому моменту, когда речь зашла о ловкости рук Ивана Карловича.

— Да вы что? Совсем меня сгубить хотите? Вы же меня под монастырь подводите своей инициативой! Это незаконно, как я объясню прокурору, откуда у меня кинжал? Да надо мной смеяться будут все безусые товарищи прокурора и пьяницы-письмоводители от Самары до Тамбова! — орал Призоров, хватаясь за голову, наподобие актера в новой драме.

— Мы… — начал было Тюрк.

— Молитесь, чтобы яд был не тот, и чтобы вы могли вернуть кинжал этой Чесноковой с извинениями в придачу. У нее отец генерал! Он может такую веселую жизнь мне устроить…

— Ну, успокойтесь, Владимир Дмитрич, ничего страшного не случилось. Если Ивану Карловичу удалось незаметно вынуть кинжал, то, уж будьте уверены, он сумеет его и вернуть так же незаметно. Ведь правда же, Иван Карлович? — с надеждой обратился к Тюрку Грушевский, незаметно подмигивая ему, мол, подыграй, успокой беднягу!

— Такой возможности может не представиться, — честно покачал головой Тюрк.

— Аааа… — простонал в ответ Призоров, совсем упав духом.

— Может, позволите все же мне осмотреть арестованного. Авось с врачом заговорит? — предложил Грушевский, укоризненно взглянув на Тюрка.