— Простите, мисс Энджели, я не хотел вас напугать, — смущенно сказал Том.

— И не напугал, — фыркнула Энджели, махнув рукой так, будто прогоняла его прочь. — Я сегодня немножко нервная. Ты же не думаешь, что я боюсь мышей, правда? Просто держи ее подальше от меня, я этих зверей не люблю…

Том положил мышку в карман. Дегтярник поманил Тома на балкон и плотно закрыл за ним двери.

— Я должен кое о чем тебя спросить, — спокойно сказал он, — ты можешь растворяться?

— Не понимаю…

— Ты возвращался в свое собственное время, хотя бы на несколько секунд, будто во сне?

— Нет.

— Помнишь, как мастер Скокк и мисс Дайер сбежали от нас во время ливня?

— И вы умеете это делать? — воскликнул Том.

— Эй, и даже больше. Это не для слабонервных, к тому же и я совершал ошибки, но я могу заставить себя это сделать. Я владею таким искусством, которому позавидует любой воришка в Кристендоме…

— А куда вы при этом направляетесь?

— Ха! И вправду, хороший вопрос! Я направляюсь в наше собственное время. Не в моей воле оставаться там очень долго, поскольку невидимые силы всегда вытягивают меня обратно. Но пока я там, я могу видеть и слышать, и говорить, и двигаться. Даже научился переносить из одного века в другой то, что могу удержать в руках. И если я остаюсь в прошлом пять минут, здесь, когда я возвращаюсь, тоже проходит пять минут. Если я делаю дюжину шагов, то потом оказываюсь на том же самом месте. Правда, это чудо! С тобой такого не случалось?

— Никогда, Синекожий.

— Ну почему так? Наверное, у кого-то есть к этому склонность, а у кого-то — нет… Не важно, ты увидишь это своими собственными глазами. Смотри и удивляйся!

Дегтярник выпрямился, закрыл глаза и сосредоточенно нахмурил брови. И ничего не случилось. Он открыл глаза, шагнул вперед, назад, попытался еще раз. Том сжался в углу балкона, ожидая того, что произойдет. Ничего.

— Проклятие! Почему я не могу этого сделать? — зарычал Дегтярник и, обернувшись к Тому, рявкнул: — Убирайся!

Том кинулся в гостиную и закрыл за собой шторы. Энджели молча наблюдала за ним, подбирая крошки от тоста.

Дегтярник положил руки на холодное ограждение балкона, глубоко вдохнув, прикрыл глаза и попытался достичь того состояния спокойствия, которое, похоже, помогало раствориться. Потом крепко прижал ладони к глазам. Он недавно обнаружил эту хитрость, она помогала увидеть радужные тени, плывущие сквозь бесконечную черноту и похожие на те фигуры, которые появлялись перед внутренним взором, когда он растворялся. Он снова напрягся, но потом в расстройстве затряс головой. Ничего не получалось! Пусть мне выбьют мозги, если я позволю одной неудаче остановить меня!

Прошлой ночью в Саутуорке он растворился прямо около собора. Когда тело снова стало плотным, он обнаружил, что правым боком застрял в стволе дерева. Дегтярник, конечно, не знал, что немедленно начался процесс, посредством которого атомы тела в его измененном состоянии стали отталкивать предмет, в котором он застрял. Тогда Дегтярник начал медленно, как капли, капающие с ложки, выбираться из дерева. От сильной боли перехватило дыхание, и он потерял сознание. На него зашипел черный кот с зелеными глазами. Измученный Дегтярник был не в состоянии противостоять силам, которые всегда вытягивали его назад, он мог лишь просто стоять и ожидать неизбежного. Он понимал, что должен немедленно снова раствориться, чтобы в следующий раз хватило на это смелости. Он дал себе десять минут, чтобы прийти в себя, удостовериться, что на пути не стоит дерево, еще раз раствориться и нанести визит в 1763 год, к окаменевшему коту. И все прошло без помех.

Сейчас, стоя в двадцать первом веке на продуваемом всеми ветрами балконе, Дегтярник снова выпрямился и сосредоточился. «Я растворюсь, — сказал он себе, — именно этого я так страстно желаю!»

Том, замерев, продолжал подглядывать за хозяином в щелку между шторами. Ему показалось, что ждал он очень долго, но терпение было вознаграждено. Синекожий постепенно стал прозрачным и в конце концов совсем исчез. Том выскочил на крошечный балкон и, почесывая голову, растерянно принялся ходить там взад-вперед. Энджели украдкой поглядывала на него из-за штор. Она ведь не слышала их разговора и, когда ее плечо неожиданно сжала рука хозяина, пронзительно закричала. Том влетел с балкона в комнату и в недоумении уставился на Дегтярника.

— Успокойся, Энджели, не стоит подкрадываться, как шпион. У меня нет от тебя секретов…

Энджели ничего не могла понять, а Дегтярник протягивал Тому оловянную пивную кружку, наполовину наполненную элем.

— Пей, — приказал он.

Том начал пить. Он глотнул, скорчил гримасу, и потом у него просветлело лицо.

— Оно теплое! — сказал он. — Оно из нашего времени!

— Кто же вы такие? — воскликнула Энджели. — Вы что — мертвецы? Вы привидения?

После того как парикмахер, следуя наставлениям Энджели, подстриг Тома, она повела Тома по магазинам. Из магазина одежды Тому хотелось удрать, как хочется удрать из загона с дикими конями. Он отказывался мерить одежду, и даже Энджели стоило больших трудов заставить его стоять столько, сколько нужно, чтобы приложить к нему вещи. Том испуганно смотрел на себя в зеркало и вздрагивал, встречая свой собственный взгляд. Но в конце концов истязания закончились, и они, нагруженные пакетами, вернулись в квартиру. Энджели втолкнула Тома в его комнату, кинула одежду, чтобы он примерил, и закрыла дверь.

— Лучше я буду ходить по битому стеклу, чем снова пройду через это, — сказала Энджели Дегтярнику, плюхнувшись на диван и скинув туфли.

Дегтярник рассмеялся. Он засмеялся еще громче, когда появился Том с новой прической, в узких черных джинсах и обтягивающей майке в черную и розовую полоску. От хохота на глазах у Дегтярника выступили слезы.

— Если в твоем веке так должен выглядеть хорошо одетый джентльмен, то должен сказать тебе, Энджели, что я лучше нарядил бы в это болонку!

После замечания Дегтярника Энджели в раздражении ушла, но перед уходом все-таки ответила:

— Что ж, по крайней мере в нашем веке собаки пахнут лучше, чем люди вашего века!

По правде говоря, беглецы из 1763 года видели душ в современной ванной. Но воспользоваться им они не решились. Дегтярник так и не послушался совета мыться каждый день. Уже не в первый раз Энджели делала замечания по поводу его отношения к личной гигиене, но это не очень-то его занимало.

— Я мужчина, — ответил Дегтярник, — а не цветок.

Уходя, Энджели для пущего эффекта с силой хлопнула дверью, но на лице у нее была улыбка. Она достаточно хорошо осознавала, насколько далеко можно заходить с Вига Риаззой, или, как называл его Том, с Синекожим, в обсуждении его темной щетины или выяснении причины того, что его зовут Дегтярник. Однако не следует забывать, что перед ней человек, которому очень не нравится, когда его подлавливают. Да, ее наглость он воспринимает с юмором. Это хорошо, поскольку Дегтярник относится к категории людей, с которыми лучше не ссориться… Когда они однажды пошли во время ланча в Бетал-Грин, чтобы встретиться с худющим парнем в длинном кожаном пальто, она наблюдала, как Дегтярник продемонстрировал темную сторону своей личности. Это была та черта его характера, проявление которой Энджели уже видела на станции метро. На эти свойства Дегтярника часто намекал Том, никогда не позволяющий себе переступить некую границу.