– Вот теперь лучше некуда, – удовлетворенно заметила она, оглядывая девушку. – Сеньору Эгану понравится.

Присцилла снова повернулась к зеркалу. Если бы ее глаза могли искриться и сверкать, как эти бусинки! Вдруг она порывисто повернулась к мексиканке, ее единственной наперснице в этот трудный момент.

– А что, если я совершаю ошибку, Консуэла? Ведь я совсем не знаю своего жениха. Конечно, мы долго переписывались, но он оказался совсем не таким, каким я представляла его. Более или менее совпадает только внешность. Стюарт – красивый мужчина и… и все такое, но… – Она осеклась, заметив крайнее изумление мексиканки.

– Все это обычные сомнения невесты в день свадьбы, – отрезала та. – Не стану уверять вас, что жизнь с сеньором Эганом обещает вам рай земной, однако напомню: у вас нет ни родственников, ни собственных средств. Вы одна на всем белом свете. Не станете же вы перебиваться случайной работой, с таким-то образованием, да еще такая хрупкая! Вам даже не на что будет вернуться назад, если сеньор Эган не оплатит вам дорогу. – Консуэла приложила огрубевшую ладонь к щеке Присциллы и мягко добавила: – Учитесь смирению, сеньорита. У вас не больше выбора, чем у моей Долорес, так что смириться придется.

Она была права, совершенно права, но слезы протеста невольно навернулись на глаза Присциллы и заструились по щекам.

– Я не смогу… не смогу…

– Не вы первая, не вы последняя, – безжалостно отрезала Консуэла. – Чтобы выжить, женщинам приходится приспосабливаться или по крайней мере хорошо притворяться. Ну а если справитесь, если сумеете понравиться хозяину, он сделает для вас многое. Это ли не счастье? Хватит, хватит, нечего сырость разводить! Через пару минут вы предстанете перед будущим мужем.

Присцилла заставила себя смириться с горькой истиной. При всей жестокости своей отповеди Консуэла желала ей добра. Девушка отерла щеки, устыдившись излишней откровенности.

– Не знаю, что на меня нашло. Больше не буду. – Она заставила себя улыбнуться, хотя казалось, что губы вот-вот откажутся ей повиноваться. – Все образуется. Я постараюсь сделать Стюарта счастливым, как и намеревалась с самого начала. У нас будет большая семья, много детей, а разве не в этом счастье?

– Вот так-то лучше. Конечно, все образуется. – Теперь, когда слезы девушки высохли, Консуэла сочла возможным выказать сочувствие. – Миром правят мужчины, сеньорита, от нас зависит немногое. Идемте. Час вашей свадьбы настал.

Приблизившись к закрытой двери, Присцилла расслышала доносившуюся снизу музыку – виртуозные переборы нескольких гитар, а когда мексиканка распахнула дверь, музыка хлынула волной.

Особняк наполнили голоса и смех, отовсюду доносились торопливые шаги слуг. По коридорам плыли запахи свежевыпеченного хлеба и жареного мяса со специями. Присцилла невольно принюхалась: да, от таких ароматов просто слюнки текли.

Не желая более оттягивать неизбежное, она вскинула голову и направилась по коридору к лестнице, ведущей на нижний этаж, в вестибюль. У подножия лестницы стоял Нобл Эган, которому предстояло «отдать» невесту жениху. Черный фрак поразительно шел ему. Чуть позади переминался с ноги на ногу малыш-мексиканец с целым букетом роз под стать той, что украшала прическу Присциллы.

– Вы так прекрасны, что дух захватывает, – галантно произнес Нобл, предлагая девушке руку. Присцилла почти вцепилась в нее в поисках поддержки. – Ищи отец хоть всю жизнь, ему не найти такой невесты!

– Вы очень любезны.

– А это вам, сеньорита, – вставил малыш, протянув ей свой букет.

Присцилла сделала реверанс и улыбнулась ему.

– Его зовут Фернандо, – объяснил Нобл, – но все называют Ферди. Это один из сыновей Хуареса.

– Хуареса?

– Ну да, нашего надсмотрщика Бернардо Хуареса. Мы ведь не только разводим скот. На ранчо есть несколько больших кукурузных полей, фруктовый сад, огород и даже, как вы уже знаете, розарий. И везде нужны рабочие руки. Надсмотрщик нам необходим как воздух.

– Спасибо за цветы, Ферди, – ласково сказала Присцилла ребенку, которому было не более пяти лет от роду. – Ты сам их выбирал?

– Нет, выбрала и срезала их мама, но я помогал, – гордо ответил мальчик и показал уколотый шипами большой палец. – Розы кусаются.

Присцилла засмеялась:

– Еще как кусаются! – Она показала малышу свой палец. – Но красота требует жертв.

– Вот и мама так сказала.

– Может, я иногда буду помогать ей в розарии.

– Она очень обрадуется. Теперь я знаю, как срезать розы и не колоться. Хотите, научу?

Присцилла кивнула и погладила его по щеке, думая: какой чудесный ребенок! Как только у нее появится малыш, жизнь на ранчо перестанет казаться ей тяжким испытанием.

– Пора идти. – Нобл снова предложил ей руку. – Отец не любит ждать.

Они направились не к парадным дверям, как ожидала Присцилла, а в заднюю часть дома и оттуда во двор. Опускались сумерки, и небо на западе окрасилось в тревожные пурпурно-красные тона. С востока уже надвигалась тьма, а на ее фоне виднелись черные причудливые очертания кактусов и кустов мескита. Присцилла снова решила, что Брендон прав, эта земля по-своему прекрасна.

Брендом! Это имя, как вспышка, озарило приунывшую душу. Девушка склонила голову, чтобы не выдать охвативших ее чувств. Думать о Брендоне в день свадьбы нелепо и опасно! Чтобы сделать возможным счастье со Стюартом, о Брендоне лучше забыть.

– Взгляните, нас ждут! – оживленно воскликнул Нобл, выводя Присциллу из раздумий.

Он указал на деревянную арку, увитую цветами и лентами. Под ней стоял гордый жених в превосходном темном костюме, выгодно оттеняющем его светлую кожу и волосы. Карие глаза Стюарта засветились от восхищения при виде приближающейся невесты.

Присцилла старалась не сжимать руку Нобла, когда тот вел ее к изукрашенной арке. Должно быть, даже церковное венчание не могло сравниться с этой свадьбой – ни по количеству гостей, ни по торжественности атмосферы. Огромная толпа окружала широкий проход, посыпанный песком и лепестками роз. Гости нарядились соответственно событию, и это не ускользнуло от внимания Присциллы.

Все гитары умолкли, кроме одной, звеневшей теперь очень мягко и нежно. Под этот приятный аккомпанемент Присцилла и ее эскорт остановились перед Стюартом. Тот взял ледяную руку девушки.

– Дорогая, ваша красота превзошла все мои ожидания. Я весьма, весьма восхищен.

– Я очень рада…

Ей едва удалось произнести эту любезную фразу. Почему каждый здесь стремится только к тому, чтобы порадовать Стюарта? Почему никому и в голову не приходит порадовать и ее – ведь она тоже живой человек? Присцилла напомнила себе о масштабах празднества, об усилиях, затраченных ее женихом, чтобы организовать его по всей форме, однако усомнилась, ради нее ли все это. Возможно, он просто воспользовался случаем, чтобы показать себя щедрым и великодушным хозяином?