Я низко кланяюсь вам сегодня. Благодаря великому Аллаху, вам и вашему непоколебимому духу мы одолели коварного неприятеля, вторгшегося в наши пределы. Враг хитер и хотел уничтожить нас, застав врасплох. Но он не учел, что с нами Аллах, что Он в наших сердцах, в наших молитвах. Да, это он помог нам в нашем праведном деле. Захватчики рассчитывали окружить наше село ранним утром, когда мы еще спали, и потопить нас в море крови. Они просчитались и нашли то, что несли нам, — смерть. Но в наших сердцах нет радости. Потеря наших лучших сыновей стала для нас трагедией. Их уже никто не вернет, но они навсегда останутся в нашей памяти.

У тех, кто отдал за нас свои жизни, остались семьи — матери, отцы, жены, дети. С сегодняшнего дня мы будем заботиться о них и помогать во всех делах. Все те, кого мы похоронили сегодня, были лучшими и храбрейшими сынами нашего народа, всех народов Кавказа. Они вновь показали, что нас, горцев, можно убить, но победить нас, сломить наш дух невозможно. И в этом наша сила. Теперь нам надо быть бдительными, надо благодарить Бога, молиться, подавать милостыню и готовиться к отражению новых вылазок неприятеля. То, что произошло, — это только начало. Только наша готовность дать достойный отпор, наша твердость и сплоченность могут отрезвить врага и заставить его задуматься. Хотя с трудом верится, что поражение чему-нибудь научит царских командиров. Их беда в том, что они считают нас дикарями, неспособными к сопротивлению. Они думали, что мы разбежимся от одного выстрела из пушки. Мы доказали им, что это не так. Посмотрим, поймут ли они этот урок.

Мой храбрый народ! Я горжусь тем, что я мусульманин и сын Чечни. Я всегда с вами, в радости и в горе. Мы будем стараться избегать войны не потому, что боимся врага, а потому, что война ненавистна Всевышнему. Не нужна она и нам. Но если нам не дадут спокойно жить, мы все как один встанем на защиту нашей земли. Да поможет нам в нашем праведном деле Всемогущий Аллах!»

6 июля 1785 года бригадир Апраксин получил приказ генерала Леонтьева подойти к Алдынской переправе, от которой он находился в 20 верстах, и помочь отряду Пиери. Несмотря на уверения проводника, что путь к переправе недолог, солдаты подошли туда только во второй половине дня 8 июля. К этому времени остатков отряда Пиери здесь уже не было. Войска подошли к Алхан-Юрту и обстреляли его. Никто из жителей не отвечал на стрельбу, и Апраксин приказал послать в деревню уральских казаков. Проехав село, казаки никого не встретили. Но когда они стали спускаться к броду, жители открыли по ним сильную ружейную стрельбу. Восставшие горцы, выскакивая из-за кустов, обстреливали казаков и время от времени, собираясь большими толпами, бросались на них в атаку. В своем рапорте Апраксин сообщал, что он, опасаясь больших потерь со стороны своих солдат, не стал переходить на другую сторону Сунжи для наказания жителей Алды, «где обретался также и новоявленный шейх».

Постепенно стрельба со стороны жителей Алхан-Юрта, длившаяся в течение двух часов, утихла — у них кончились боеприпасы. Тогда бригадир Апраксин приказал поджечь деревню и посевы хлеба, принадлежавшие ее жителям. После этого отряд отступил к селению, чтобы доставить людям и лошадям воду. С приближением отряда к реке жители деревни начали стрелять в незваных гостей из ружей. Одновременно восставшие попытались переправиться на эту сторону Сунжи и спасти подожженный царскими войсками хлеб. Против них были посланы уральские казаки, подкрепленные двумя эскадронами астраханских драгун. В завязавшейся между восставшими и войсками Апраксина перестрелке было убито около 30 горцев. Погибли князь Атхан из сожженной деревни, а также присланный сюда от самого Мансура алдынский старейшина Осман-Хаджи. Оба — и Алхан, и Осман-Хаджи — во время сражения сидели верхом на лошадях и руководили боем. Их, как легкие мишени, сразили выстрелами из пушек.

«При сражении, — отмечал бригадир Апраксин в своем рапорте, — чеченцы были все на свежих лошадях и держались всегда от леса на несколько сажень, чтобы можно было быстро укрыться». После сожжения деревни князя Алхана было решено угнать стадо, принадлежавшее жителям Алхан-Юрта, — до двухсот голов скота. Вернувшись в Малую Кабарду, бригадир Апраксин составил весьма пышное донесение о победах своего отряда. Сообщалось, например, что «с одного мертвого снят патронташ егерский да отбито знамя одно и барабан, по форме видно, что данный от самого лжепророка. Барабан и знамя были отданы уральским казакам, а скот поделен между нижними чинами всего отряда».

В рапорте содержались вовсе удивительные сведения о результатах артиллерийской стрельбы, когда с одного выстрела ядром была перебита половина большой толпы нападавших. Светлейший князь Потемкин оценил хвастливое донесение Апраксина по достоинству. В ордере на имя генерал-поручика П. С. Потемкина он язвительно заметил: «Если то были одни жители деревни Алханова, то о преимуществе, одержанном над ними столь знатными силами, можно было сказать короче. Достойно, однако же, примечания, что несколькими ядрами, коих всех пущенных только 26, побито в одной схватке 170 человек и что еще одним выстрелом повалено более половины толпы, — искусство артиллеристов чрезвычайное!» Тут явственно видна язвительная усмешка одноглазого генерал-фельдмаршала! «Но гораздо менее удачи в трофеях, — замечает светлейший. — Снятый с мертвого патронташ, нечто похожее на барабан и таковое же знамя могли быть преданы молчанию».

Нелестная оценка действий Апраксина была совершенно справедлива. Этот военачальник, войска которого должны были помочь отряду Пиери в захвате руководителя восстания, не оказался на месте в то время, когда его помощь была крайне необходима. Последовавший рейд, когда было сожжено две деревни и захвачен принадлежащий их жителям скот, не внушил никакого страха восставшим, а только сильнее озлобил их. Тем более что пойти в деревню Алды, где располагался сам «новоявленный шейх», Апраксин не решился, и это было воспринято мятежными горцами, как признак страха перед победоносным имамом Мансуром.

Подводя итог Алдынской операции, следует признать, что царские войска потерпели очень болезненное поражение. К тому же неудача эта грозила самым негативным образом отразиться на всей ситуации на Северном Кавказе. Отряд Пиери, насчитывавший в своем составе три тысячи солдат и офицеров, лишился двух орудий, отбитых восставшими, потерял убитыми и взятыми в плен 13 офицеров и 740 нижних чинов. Были убиты пять старших офицеров, в том числе сам руководитель экспедиции полковник Николай Пиери, премьер-майор Сергей Комарский, капитан, поручик и адъютант. Из Кабардинского егерского батальона выбыло почти 600 человек (спаслось не более десятка солдат), из Астраханского полка 110 человек и из двух гренадерских рот Томского полка — 71 человек. 162 человека были взяты чеченцами в плен. В следующем году они были выкуплены российскими властями. Еще позже чеченцы возвратили обе пушки за сто рублей — пользоваться ими они все равно не могли из-за отсутствия снарядов и опытных артиллеристов.

Что касается потерь со стороны восставших горцев, то, согласно рапорту генерал-поручика Леонтьева П. С. Потемкину, более 300 восставших горцев было убито, включая брата Мансура и около сорока почетных (знатных) чеченцев. Вероятно, на самом деле потери были меньше, поскольку в ауле Алды всего проживало не более 500–600 взрослых мужчин, из которых многие к тому же не успели принять участие в скоротечном сражении. Позже, на допросах в суде, сам Мансур говорил, что в том бою погибло около ста горцев. Князь Потемкин был чрезвычайно огорчен неожиданным для него провалом крупной операции. Полковник Пиери в качестве руководителя экспедиции был рекомендован самим светлейшим как наиболее опытный, смелый и энергичный офицер. Разгром отряда и гибель Пиери стали для князя двойным ударом.