— Кажется, пресс-конференция.

Ребус снова целую минуту разглядывал трубку. Если кто-то еще собирается позвонить, давайте уж все сразу. Но трубка молчала, и он бросил ее на пол. С глухим стуком она приземлилась на ковер. Втайне он надеялся, что не сегодня-завтра аппарат разобьется и можно будет купить нормальный старомодный телефон. Но трубка оказалась крепким орешком.

Он снова открыл книгу, и тут раздался стук дверного молотка. Тум-бум-бум. Стук деловой — значит, это не миссис Кокрэйн, пришедшая справиться, почему он до сих пор не вымыл лестницу.

Это был Брайан Холмс.

— Можно войти?

— Думаю, да.

Ребус не то чтобы очень обрадовался, но оставил дверь открытой, предоставляя молодому сыщику проследовать за ним в гостиную, что тот и не преминул сделать с каким-то подчеркнутым энтузиазмом.

— Я смотрел квартиру возле Толкросса, и подумал…

— Бросьте ваши извинения, Брайан. Вы меня проверяете. Лучше сядьте и расскажите, что произошло в мое отсутствие.

Холмс сел, Ребус взглянул на часы.

— То есть за последние два часа.

— Я просто беспокоился о вас, вот и все.

Ребус посмотрел на молодого человека. Прямой и честный ответ. Может быть, ему есть чему поучиться у Холмса?

— Значит, Уотсон не посылал вас?

— Да нет же. Я действительно смотрел в этом районе квартиру.

— И как она?

— Отвратительна. Кухонная плита в гостиной, душ в стенном шкафу. Ни ванной, ни кухни.

— И сколько же за нее хотят? Впрочем, лучше не говорите. Не хочу расстраиваться.

— Я уже расстроился.

— Когда меня посадят за растление малолетних, можете выкупить у меня эту квартиру.

Увидев, что Ребус улыбается, Холмс сам с облегчением рассмеялся.

— История этого пацана уже расползается по швам.

— А вы сомневались?

— Конечно, нет. Но я подумал, что вам все равно будет приятно это слышать.

Холмс потряс большим конвертом, вытащив его из кармана своего вельветового пиджака. Ребусу не доводилось раньше видеть Холмса в этом пиджаке: вероятно, униформа констебля — покупателя квартиры.

— Что это?

Ребус взял конверт.

— Снимки со вчерашней операции. Я подумал, вам будет любопытно.

Ребус вынул пачку черно-белых отпечатков восемь на десять. В основном расплывчатые силуэты людей. Потасовка на пустом поле. В слабом свете фигурки отбрасывали огромные черные тени, вспышка выхватывала отдельные лица с застывшим выражением испуга.

— Откуда это у вас?

— Сержант Хендри прислал записку, справляясь о здоровье Нелл, и приложил эти фотографии, чтобы немного меня развеселить.

— Я говорил вам, что он славный малый. Вы знаете, кто из этих красавцев — диджей?

Холмс встал со своего места и присел на корточки рядом с Ребусом.

— Из этих — нет. Но есть хороший отдельный кадр. — Он порылся в пачке. — Вот он. Вот этот — Маккэлум.

Ребус разглядел нечеткое изображение. Испуганный человек, как на детском рисунке. Широко раскрытые глаза, округленный рот, взлетающие вверх руки.

Ребус широко улыбнулся.

— Вы уверены, что это он?

— Один из наших констеблей узнал его. Сказал, что как-то брал у Маккэлума автограф.

— Впечатляет. Полагаю, с раздачей автографов покончено. Где его держат?

— Всех отвезли в Данфермлайн.

— Очень славно. А удалось повязать хозяев ринга?

— Всех до одного, включая Брайтмена. Он был их начальник.

— Дэйви Брайтмен, помоечник?

— Ну да.

— Я играл против этого мерзавца в школьной футбольной команде. Он был левый защитник, а я играл на фланге. В одну встречу он здорово отмолотил меня.

— Месть сладка, — заметил Холмс.

— Это верно, Брайан. — Ребус снова посмотрел на фотографию. — Это верно.

— От облавы ушла только пара игроков, но их всех успели заснять. Фотоаппарат не обманешь, не так ли, сэр?

Ребус продолжал перебирать снимки.

— Да, фотоаппарат — сильное оружие, — проговорил он.

Вдруг его лицо изменилось.

— Что с вами, сэр?

— Мне кое-что пришло в голову, Брайан. Как это называется? Озарение?

— Не знаю, сэр.

Но, вглядевшись в лицо Ребуса, Холмс понял: его шефа действительно коснулось предвестие истины.

— Да, конечно, озарение! Я понял, Брайан, что означает вся эта чехарда. Тот ублюдок с Колтон-хилла говорил мне что-то о фотографиях, которые были всем интересны. Это фотографии Ронни.

— Какие? Те, что висят у него в холле?

— О нет.

— Те, что попали к Хаттону?

— Не совсем. Я не могу сказать, где они, но кажется, у меня есть идея. «Хайд» может означать «тайник», Брайан. Поехали.

— Куда?

Ребус вскочил с кресла и направился к двери. Холмс начал собирать фотографии, которые тот бросил на ковер.

— Оставьте это, — приказал Ребус, натягивая пиджак.

— Да куда, к черту, вы собираетесь?

— Вы сами ответили на свой вопрос. — Ребус сверкнул улыбкой. — Именно к нему.

— К кому?

— К черту.

* * *

Становилось холодно. Солнце садилось, и через розовые облака пробивались два прощальных луча, озаряя, как два факела, только один дом в Пилмьюире. Ребус задержал дыхание. Картина и впрямь получилась впечатляющая.

— Ни дать ни взять хлев в Вифлееме, — прокомментировал Холмс.

— Весьма необычный хлев, — отозвался Ребус. — Если Бог так шутит, у него весьма специфическое чувство юмора.

— Вы же сказали, что мы едем к черту.

— А это еще что такое?

Прямо перед домом Ронни, почти незаметный в наступающих сумерках, притаился микроавтобус с прицепом.

— Муниципалитет? — предположил Холмс. — Расчищают дом?

— С какой вдруг стати?

— На жилье сейчас огромный спрос…

Но Ребус не слушал. Выйдя из машины, он быстрыми шагами направился к прицепу. Кузов был уже наполовину заполнен вынесенным из дома строительным мусором. Из глубины дома доносился громкий стук. В кабине фургона сидел рабочий, держа в одной руке пластиковую чашку, в другой — термос.

— Кто тут старший? — спросил Ребус.

Рабочий подул на содержимое чашки и сделал еще один глоток