Собираю вещи и иду к двери в душевую. Волосы у Эй-Джея еще не высохли, но он переоделся в одежду, в которой сюда приехал. Выходим из ворот и направляемся к моей машине. Эй-Джей дрожит от холода, и я включаю обогрев.

– Поставить музыку? – спрашивает он и тянется к моему телефону. Напоминаю ему свой пароль, и он так быстро определяется с выбором, словно заранее решил включить плей-лист «Песня для Тебя». Затем возвращает мой телефон на держатель и откидывает голову на подголовник.

Первой начинает звучать акустическая версия песни «Твое тело – Страна чудес»[8], и он моментально ее узнает, тут же закрывает глаза и начинает играть на невидимых струнах.

– А ты где-нибудь играешь? Ну, там, в группе какой-нибудь, – спрашиваю я.

– Не-а. В жизни нигде не выступал, не считая «Уголка поэта».

– Серьезно? – изумленно спрашиваю я. – Ни разу?

Он открывает глаза и смущенно улыбается.

– Ни разу. Но мне нравится играть в подвале. Для маленькой аудитории. Очень доброй. Невероятно душевной.

– Ты и впрямь боишься выступать? – Когда он на сцене, кажется, что он полностью в своей стихии: он заводит толпу, подмигивает ей, задорно жестикулирует на динамичных песнях. Он обожает сцену. И это видно.

– Даже вообразить не могу, каково это – играть для незнакомцев. Это точно не мое. Мне нравится сочинять песни, перебирать струны, изучать, как сочетаются слова и ноты.

Мы оба замолкаем и погружаемся в свои мысли. Никто не произносит ни слова до самого съезда. Одометр показывает цифру девять, поэтому я говорю, что хочу дослушать песню, и огибаю квартал. Потом делаю вид, якобы пропустила нужный поворот. Когда на приборе возникают желанные цифры, подъезжаю к двери его гаража и паркую автомобиль.

Он склоняет голову набок.

– Можно задать тебе один вопрос? – спрашивает он, и я испуганно думаю, что сейчас он спросит меня о моей странной склонности пропускать нужные повороты.

– Конечно, – отвечаю я.

– Когда ты начала составлять этот плей-лист?

Черт. Он понял, что все эти песни посвящаются ему. Или нет? Пытаюсь отделаться небрежным: «Ой, да ему уже тысяча лет», – но это кажется неправильным. К тому же Кэролайн посоветовала мне сегодня расслабиться, перестать все время быть начеку, и, когда я послушалась ее совета, итог был довольно приятным.

– После того, как впервые услышала твою песню.

– Правда?

Чувствую, как щеки заливает краска. Остается только надеяться, что в машине слишком темно и он ничего не заметит.

– Помнишь, как ты в тот день пришла ко мне домой? – спрашивает он.

Как такое можно забыть?

– Когда ты ушла, я написал песню и посвятил ее тебе.

– Правда? – Мне радостно узнать, что он тоже обо мне думал, что случившееся сегодня и для него не было секундным порывом.

– А я ее услышу? – спрашиваю и не свожу глаз с его губ, ожидая ответа. Ничего не могу с собой поделать.

– Возможно, – отвечает он. Его губы кажутся такими мягкими и нежными.

А я чувствую внутри приступ паники. Ничего подобного я не планировала. Сегодняшний день прошел восхитительно. Но он заканчивается, и что будет дальше – я не знаю.

Что ждет нас завтра?

Он поворачивается на своем сиденье и целует меня, а я стараюсь сосредоточиться на этом волшебном чувстве, но сердце колотится пугающе быстро, совсем не так, как тогда, в бассейне. Водоворот мыслей снова охватывает меня. Стараюсь не обращать на него внимания, но это невозможно.

Кажется, Эй-Джей чувствует, что мыслями я где-то далеко, потому что слегка отстраняется и спрашивает шепотом:

– Что такое?

Поговори с ним.

Трижды прикусываю нижнюю губу изнутри. Потом делаю глубокий вздох.

– Что ждет нас завтра?

Его теплые руки обнимают меня за шею.

– В каком это смысле?

Мне так хочется вновь остаться с тобой наедине. Совсем как сейчас.

– Ну… То, что случилось сегодня, было так… внезапно… и прекрасно. И все же очень неожиданно.

– Тебе не хочется рассказывать обо мне подругам?

Ничего они не поймут.

– Нет… дело не в этом… Просто… Не уверена, что готова делиться этим… Не пойми чем…

– «Не пойми чем»? – со смехом переспрашивает он. А потом притягивает меня к себе. – Скажи, ты этого хочешь? – откровенно спрашивает он. – Хочешь, чтобы это самое «не пойми что» продолжалось?

Безумно сильно.

– Хочу.

– И я тоже. – Он медленно и нежно целует меня, и я прижимаюсь к нему, желая остановить время, мечтая, чтобы этот момент тянулся как можно дольше.

– Тогда давай пока сохраним это все в секрете, – говорит он. – Пока сами во всем не разберемся.

У меня в груди словно развязывается тугой узел. Становится гораздо легче дышать.

– Хорошо, – шепотом соглашаюсь я.

– Да и потом, – продолжает он, – хранить тайны даже интересно.

Сохраню ли я еще один секрет? Я ведь уже и так скрываю Кэролайн от «Безумной восьмерки», ОКР – от всех, кроме Кэролайн, «Уголок поэта» – от Психо-Сью.

Сью.

От нее я этой тайны не спрячу. Мне придется рассказать ей о нас с Эй-Джеем и о том, что сегодня произошло в бассейне. Но ведь она наверняка сочтет это все «здоровым» и нормальным? Пальцы ныряют ему под футболку и касаются кожи. Сам-то он наверняка не чувствует себя больным.

Начинает звучать одна из моих любимых песен, «Брон-И-О»[9] группы Led Zeppelin, и Эй-Джей, радостно ахнув, прибавляет громкость.

– Ого! Ты знаешь эту песню? – спрашивает он. Его пальцы ритмично бегают по моей талии, а сам он тихонько подпевает вокалисту. – Я совсем забыл о ней. Надо ее выучить и сыграть тебе.

Мне не особо хочется возвращаться в его спальню, где столько всего напоминает о его бывшей девушке, но я мечтаю вновь услышать, как он играет. На этот раз я подойду и поцелую его не в мечтах, а в реальности.

Он забирает свои плавки с заднего сиденья.

– Спасибо, что показала мне свое излюбленное место для творчества!

– Спасибо, что не стал смеяться над моим стихотворением.

– Я никогда не буду над тобой смеяться, – заверяет он. – Если только ты не начнешь шутить. – Он целует меня, открывает дверь и выходит из машины. – Доброй ночи, Сэм.