Марк сидел на барном табурете, склонившись над высоким столом, а Лудивина напротив него пыталась нарезать фрукты на куски большим ножом для мяса.

– Они замороженные, – объяснила она. – У меня нет времени на магазины, а когда я все же вспоминаю и покупаю свежие фрукты, то не успеваю их съесть, и они портятся…

– Я с удовольствием съем и такие.

Она наконец дорезала фрукты и переложила их в две миски, насыпала сверху по горсти мюсли.

– Совсем не царский завтрак, но лучше, чем ничего.

Отпив глоток кофе, она спросила:

– Скажи, все, что ты вчера рассказал мне о своей жизни, – правда?

Марк указал на нож, лежащий возле нее на столе.

– Думаешь, я стал бы тебя обманывать, когда у тебя под рукой такое оружие? – пошутил он. – Я уже говорил на днях, у тебя в машине: я не буду тебе врать.

Лудивина пожала плечами и снова уткнулась в свою чашку.

– Это все шаблонные представления о секретных агентах, от них никуда не деться, – призналась она.

Он усмехнулся.

– Я работаю в ГУВБ, занимаюсь внутренней разведкой, это не совсем то же самое, что работа секретного агента. К тому же ты знаешь, что я занимаюсь исламскими радикалами. До Джеймса Бонда мне далеко…

У Марка завибрировал телефон, и, едва посмотрев на экран, он тут же помрачнел. Он бросил смущенный взгляд на Лудивину, и та указала ему на террасу и сад:

– Можешь поговорить там.

Он ответил на звонок, уже выйдя из кухни.

Лудивина смотрела на него сквозь панорамные окна. Он слушал с серьезным видом, почти ничего не говорил.

Насколько он с ней честен? Может, у него двойная жизнь и где-то там о нем беспокоится другая женщина?

«Нет, стоп. Это все в прошлом, теперь ты доверяешь людям».

Такова была основа ее нового договора с самой собой. Больше не закрываться подобно устрице. Не покрывать себя броней. Верить людям. А если в конце ее ждет страдание, она это переживет. Такова жизнь, настоящая жизнь. Радости, горести, восторги, расставания, доверие, страдание.

И все же ей нелегко было окончательно избавиться от старых рефлексов.

Она не знала, увидятся ли они с Марком снова, и не собиралась об этом спрашивать. Ей хотелось насладиться этим утром, посмотреть, что с ними будет к обеду или к вечеру, и уже потом спокойно все обдумать.

Марк закрыл за собой раздвижную дверь и строго взглянул на Лудивину.

– В чем дело?

– Мне надо ехать, срочно.

Лудивина кивнула. Пока он застегивал пуговицы на рубашке и искал свои ботинки, она молчала, стараясь как можно лучше скрыть разочарование.

Он подхватил пиджак, думая о чем-то своем, а затем обернулся к девушке:

– Честно говоря, хоть ты и не на дежурстве, я все равно хотел бы, чтобы ты поехала со мной, – спокойно сказал он.

– Это работа?

Он не ответил.

Лудивина тут же надела стоявшие неподалеку кроссовки:

– Куда мы едем?

– Попробуем понять, как мы сумели упустить одного из самых опасных людей во Франции.

Марк с огромной скоростью рванул с места, выставив маячок на крышу своей вполне обычной с виду машины. Они пулей пролетели по Кольцевой. Он спешно припарковался на какой-то улочке в Женвилье, где их уже ждал мужчина в рабочем комбинезоне с логотипом частной компании, оказывающей скорую медицинскую помощь. Они с Марком едва поздоровались. Мужчина не спросил у Лудивины, кто она такая, и сам не представился, но тут же взобрался в «Скорую» и уселся за руль, а Лудивина и Марк влезли на переднее сиденье.

– Когда это произошло? – спросил Марк.

– Вчера, во время последней вечерней молитвы.

– Вот черт… как так вышло?

– Он воспользовался тем, что мы привыкли…

Совершенно растерянная Лудивина спросила:

– О ком речь? Можно мне узнать?

Водитель нахмурился и, не снижая скорости, быстро взглянул на нее. Марк ответил:

– Помнишь Абдельмалека Фиссума?

– Важная шишка, организатор радикалов. Тот, с кем Лоран Брак несколько раз встречался на протяжении короткого времени.

– Имам, которого мы держали под ближним наблюдением…

– И несмотря на это он слинял… – догадалась следователь.

– Он каждый день приходил в мечеть, – продолжил водитель. – И каждый день выходил оттуда после последней вечерней молитвы, а потом чаще всего возвращался к себе. Геолокацию его мобильного телефона постоянно отслеживают, наши наблюдатели не спускают с него глаз двадцать четыре часа в сутки.

– Так как же он сбежал? – настаивал Марк.

– Наши парни ждали его снаружи, но спустя два часа после молитвы он так и не вышел. Они связались с источником, и тот подтвердил, что во время молитвы имам находился в мечети, но потом его не было видно.

– Может, они заснули в машине? – сердито предположил Марк.

– Нет, я их знаю, они надежные. Мы думаем, что он сбежал, когда верующие расходились после молитвы. Зуб даю, он замаскировался, чтобы его не узнали в толпе. Откуда мы могли знать? Он сделал это сознательно, тут сомнений нет: он оставил телефон в мечети, наша команда обнаружила его при обыске.

– А что у него дома?

– Пусто. Мы ничего не нашли.

– Его банковские счета?

– С того момента ни единой операции, заранее он тоже не снимал крупных сумм, иначе мы бы заметили и забеспокоились.

– Почему я узнал только утром?

– Надо было провести все через ДД.

– Директора департамента, – пояснил Марк Лудивине. – За всеми знакомыми Фиссума до сих пор следят?

– Да, больше никто не исчез, по крайней мере из тех, за кем мы наблюдаем.

– Поверить не могу… Фиссум! – взорвался Марк. – Надо же было из всех упустить именно его! Центральную фигуру!

Водитель продолжил:

– Мы разворачиваем силы, собирают всех, но медленно, чтобы нас не заметили. Я сделал так, как ты сказал, источник нас ждет, он знает, что ты приедешь и хочешь с ним поговорить. Но… давай с ним полегче, ладно? Не дай ему слиться, он хоть и готов помогать, но чуть что, сразу нюни распускает.

«Скорая помощь» мчалась мимо бесконечных серых многоэтажек, заслонявших солнце. На обочинах не росла трава, сухую землю вдоль дороги усыпали окурки, все стены в зоне видимости были затэганы; то тут, то там стояли на осях машины со снятыми колесами; повсюду виднелись группки молодых людей, почти у всех лица скрывали капюшоны или козырьки кепок. Колоссальный район Далль д’Аржантей поднимался вокруг машины. Серое, депрессивное, печальное место. Дети играли в футбол прямо на проезжей части, так что «скорой» приходилось притормаживать. По параллельной улице громко мчались наперегонки два мопеда.