машины на Краснознамённой, махая им рукой, чтобы прижались к обочине. Сидящий у него за рулём Рубан тоже остановился, и все стали выходить из машин.

— Чё случилось? — спрашивали парни, подходя.

— Короче, так, — сказал положенец решительным голосом. — Первый же серьёзный косяк со стороны Бондаря, и предъявляем ему по полной программе. Попробуйте пробить всё за него, с кого ещё получают, по сколько, и всё остальное… Болт, по лагерям пробей, чё он туда отправляет и кому. Вы ж на двадцать второй вместе сидели с ним?

— Он позже пришёл, — покачал головой Болт. — Меня уже на МОБ вывезли.

Ну всё равно, по находкинским зонам ты больше нас ориентируешься. По нашим-то мы и так пробьём, — ответил Опаля и повернулся к Волыне. — А ты общайся с ним побольше, рядом же живёте. Может, пробазарится за какую-нибудь стрёмную х…йню. И смотри там, кто к нему приезжает…

— Я-то посмотрю, — нерешительно ответил Во-лына. — Только общаться с ним бесполезно. Он в этой кухне больше нас всех варится, косяк не запорет по-любому.

Он сейчас уже косо въехал, с этой мукимовской ханкой, — решительно возразил Опаля.

— Да не, Вась, — покачал головой Сникерс. — Он же говорит, что вообще не в курсе был за эту тему, что все барыги под нами. Мы ж ему за это не говорили… Чё б мы ему предъявили?

— Челюсть в курсе был, — настаивал Опаля, но тут же неуверенно спросил у Сникерса. — Он же был тогда, когда мы Зоткину за это говорили?

— Бля, не помню, — пожал плечами Олег.

— По-моему, его не было, — неуверенно пожал плечами Рубан, когда Опаля перевёл вопросительный взгляд на него.

— Да какая разница?! — вспылил Опаля и видя нерешительность своих близких сказал с улыбкой: — Незнание законов не освобождает от ответственности. Ещё один повод будет хоть какой, и порвём его…

— Он стрелять начнёт, Вася, — произнёс Валына с какой-то грустью. Связываться с Бондарем ему очень не хотелось.

— Не начнёт, если ему грамотно всё подвести, — настаивал Опаля и язвительно произнёс: — Он же на понятиях весь, по беспределу стрелять не будет. Знает, что за свои косяки каждый должен отвечать. Тем более мы ещё людей подтянем на разговор со стороны, Олег вон с нами, — кивнул он на Сникерса. — Вы только косяк за ним найдите, дальше уже разберёмся…

— Так это ещё найти нужно, — опять неуверенно сказал Волына. — Он же матёрый волчара. Не пьёт, не курит… Лишнего слова не скажет…

— Значит, с пацанами его общайтесь, — возразил Опаля. — Они-то пьют все, их разбазарить можно. Ососбенно Зоткина. Щac Дон с Толстым ещё выйдут, завтра кажется, за теми тоже можно чё поискать. Отвечать-то за них, один х…й, Бондарь будет… Вы не тушуйтесь, главно, всё ништяк будет. Если будет что предъявить, предъявим без базару. И стрелять не будет, я вам говорю… Всё, короче, если чё узнаете, сразу мне на трубу звоните.

Все кивнули и стали рассаживаться по машинам. Когда Волына с Киселём сели в свою “Короллу”, Кисель спросил:

— А чё ты вдруг съезжать стал, я не понял? Ты ж вчера ещё рвался наказать Бондаря?

— Ну не самим же, — недовольно посмотрел на него Волына. — Я-то думал, что Опаля сразу ему предъявит, а он у него даже Мукима не забрал.

— Ну щас же слышал чё говорит? Первый косяк, и порвём его. На х…я ты ему там против пытался чё-то сказать?

— А ты как думаешь, кому Опаля первым скажет, чтобы Бондаря уронить на стрелке, если будет за чё? Кто первый на пулю нарвётся? — спросил Волына, ехидно посмотрев на друга.

Кисель сразу всё понял и сник, опустив голову. Они оба прекрасно понимали, что в группировке выполняют роль торпед, которым вместе с несколькими молодыми пацанами и приходится бить всех «провинившихся». В этом же случае это битьё могло оказаться опасным не только для здоровья.

*

Зоткин вместе с Ларисой уже второй день сидели дома у Светы, с которой дружили. Когда Андрей рассказал о том, что произошло, Лариса сильно испугалась и отказалась идти домой, когда они подъехали туда на такси. Ей уже казалось, что в стоявших возле дома незнакомых машинах сидят люди, и она смогла убедить пьяного сожителя поехать в гости к Свете. Она надеялась, что продавец осталась жива, и что всё обойдётся. Но Зоткин и в гостях вёл себя так, что оставаться тут долго было нельзя. Света жила с двумя детьми, которые постоянно слышали пьяную ругань Андрея с Ларисой и нецензурные оскорбления. И она уже сама не знала, как выпроводить из дома агрессивного гостя, потому что попросить подругу уйти она не могла. А Лариса ничего не могла сделать. Она чувствовала себя неловко и только пыталась утихомирить своего сожителя.

В это утро они вышли со Светой в магазин, чтобы купить продуктов и водки Зоткину, который уже проснулся после пьянки и требовал похмелиться. Стоя в очереди, девушки услышали разговор продавцов о передаче по радио, что на Междуречье насмерть застрелили продавщицу такого же продуктового магазина, как у них. И что милиция искала свидетелей происшедшего. Света, которая не была в курсе происшедшего, спросила у Ларисы:

— Это не в том магазине, где ты работала? Давай спросим у них… Лариса стояла сама не своя и не слышала подругу. Узнав об убийстве, она забеспокоилась так сильно, что не стала стоять в очереди, а сразу потащила подругу домой.

— Ты куда? — удивилась Света, слабо упираясь. — Мы ж ничего не купили ещё…

— Потом купим, пошли, — продолжала тянуть её Лариса. — Мы, может, уедем шас с Андреем.

— Да что случил ось-то, ты скажи? — услышав о том. что они шас уедут, Света сразу перестала упираться и прямо побежала за идущей быстрым шагом Ларисой.

— Ничё, всё нормально, — отмахнулась Лариса, — вспомнила просто… Нам надо съездить в одно место…

Быстро забежав по лестнице на этаж Светы, девушки открыли квартиру и Лариса сразу прошла в спальню, где был Зоткин.

— Андрей, продавщица умерла, по радио уже объявляли, — обеспокоенно сказала Лариса, оглядываясь на дверь комнаты, чтобы подруга не услышала её слов.

— Ты водки купила? — равнодушно спросил Зоткин, даже не обратив внимания