– Назад! – завопил он, размахивая руками. – Иди назад!

Губа Анацеа разомкнулись, словно пытаясь дать волю словам. Но звук мотора проглотил вскрик: старый автомобиль скользнул по трассе размытым вихрем, на этот раз ближе к линии раздела.

Тео никогда не вспомнит, когда и как он перешагнул линию. Он не ответит на вопрос, какая неведомая сила благословила его, заставив увернуться на пределе от мчащегося грузовика. В памяти расплывётся кровавым пятном лишь саднящая боль в тот момент, когда вихрь, порождённый фурой, метнул в глаза колючие пылинки. Но Тео так и не поймёт, кто всё это время оберегал несведущую Анацеа от неизбежного. Он полностью доверял устоявшейся теории панспермии и, несмотря на громкое имя, отвергал устаревшую концепцию теизма. Но в тот день удивительная и опасная игра мгновений и обстоятельств покачнула его представления об устройстве мира.

Чудом добежав до Анацеа по полосе препятствий, Тео сомкнул руки вокруг неё. Теперь они вдвоём жались меж двух непрерывных потоков несущихся друг за другом наземок. В объятиях самой смерти, которые с каждой секундой становились всё теснее.

– Дура! – прокричал Тео в сердцах. В голове звенело от возмущённых сигналов автомобилей: никто не хотел видеть их на своём пути.

– Я просто не хотела тебя обременять, – голос Анацеа, несмотря на бесперспективность ситуации, сражал твёрдостью.

– Вот поэтому и дура! – Тео едва перекрикивал гудки. – Тебя же по асфальту размажет!

Дребезжащий кузов грузовика пронёсся слева белой стеной и растаял в облаке выхлопа. Полоса, отделяющая Тео и Анацеа от безопасного тротуара, пока оставалась свободной. Надолго ли?

Как во сне Тео заметил, что у разделительной жёлтой линии копится толпа. Десятка два любопытных взглядов, полосующих до крови. В серости безликих теней выделялась женская особь лет семнадцати в зелёном пальто, с белоснежным ёжиком на голове и маской ужаса на угловатом личике. Такие пре-имаго, наверняка, считают себя дерзкими бунтарями и борцами с системой. Они ориентируются в любых вопросах, касающихся общественного строя, набивают себе пушинки от одуванчиков над ключицами, поддельные стрелы между лопатками и загружают в «читалки» смарт-карты с антиутопиями Рош 4 и Оливье 31. Может быть, эта девушка знает, откуда взялась Анацеа со своим нелепым мировосприятием и верой в магию?

Свободная полоса манила, и Тео не мог игнорировать шанс, что предоставился. Смяв обескураженную Анацеа в охапку, он рванул к разделительной линии. Он держал курс на зелёное пальто незнакомой пре-имаго. Даже за добрый десяток метров он чувствовал, что лишь она одна во всей толпе искренне переживает за них.

Тео едва тащил ноги, разболтанно шаркая по сбитому асфальту. Размазанные по трассе гудки пробивали виски насквозь. Пот струился по лбу и застилал глаза, стирая чужие лица и защищая от колких игл любопытных взглядов. Поэтому, когда воздух пронзил стремительно нарастающий свист, врезавшись в правое ухо, он даже не поднял головы. Лишь голос Анацеа вывел его из оцепенения.

– Дракон?! – воскликнула она, задрав подбородок.

– Что ты несёшь?!

Тео лениво посмотрел туда, куда выстрелила взором Анацеа, и ужас моментально сковал лодыжки. Расписной миникап с резными подкрылками заходил на дугу, приближаясь к ним сквозь стену дождя. И водителя, похоже, мало волновало, кто стоит у него на пути. Не исключено, что с высоты полёта он вообще не видел, что творится на земле: воздушные трассы в этом месте считались абсолютно безопасными, и мало кто утруждал себя заботой о потенциальных самоубийцах.

Вот только они таковыми не являлись. Анацеа – может быть. Но Тео дорожил жизнью и её непредсказуемыми сюрпризами. Искренне.

– Пригнись! – рявкнул он.

Анацеа лишь вскинула вопросительный взгляд, полный непонимания. Слушать его указания она не собиралась.

Вот тебе на: да она, кажется, и вправду из другого мира! Иначе это не объяснишь!

Паника овладела Тео, пустив электрический разряд по мышцам. Раздумывать было поздно, а реагировать – необходимо, и подсознание знало об этом лучше, чем рассудок. Стальной дракон, летящий навстречу, грозил сравнять их тела с дорожным полотном.

– А ну-ка… – прогудел Тео над ухом спутницы.

Подпрыгнув, он опрокинул Анацеа на асфальт. Сдавленный вскрик – скорее, удивлённый, чем рассерженный – стал ему ответом. Едва он бухнулся следом, ощутив, как камушки покрытия разрывают рубашку на локтях и впиваются в кожу, как стальной дракон спрессовал воздух над ними. Мощная волна прижала два тела к асфальту. Боль сковала шею гипсовым воротником. Дыхание спёрло: несколько секунд Тео даже думал, что это – конец. Но гудение шло на убыль, как верный признак того, что опасность отдаляется.

Сцепившись в объятиях, Тео и Анацеа покатились к разделительной полосе. Асфальт въедался в спину иглами щебня, и Тео благодарил судьбу за то, что ему не вздумалось вернуть куртку себе. Шифон и шёлк не спасли бы Анацеа. Страшно подумать, что может сотворить грубое покрытие с нежной кожей девушки.

С каждым оборотом Тео набирал скорость, стараясь преодолеть опасный отрезок пути как можно быстрее. Пейзаж перед глазами крутился, как центрифуга стирального аппарата, превращаясь в пучки размытых линий. Щебень сменял небо и тут же снова падал вниз, осыпаясь центробежным дождём. Поэтому свистящий поток воздуха и разбавивший его крик стали для Тео полной неожиданностью.

Впрочем, как и зона гудящей тьмы, под которую они внезапно вторглись. Место, где асфальт стал чуть темнее, а небо внезапно скрылось за ползущей чередой механизмов. Тео даже не успел понять, к чему это всё. Что было только к лучшему. Потому что, осознай Тео в те секунды, что они с Анацеа влетели под днище несущейся мимо фуры, он растерялся бы и пустил корни в землю, как дерево. И наверняка позволил бы тройным шипованным колёсам переехать их тела, вмяв внутренности в иглистый щебень.

Страшный факт открылся лишь после того, как они перевалились через разделительную линию и вкатились в толпу. Но даже когда Тео увидел стремительно отдаляющуюся белую камеру фуры, облепленную наклейками, испуга не получилось. Лишь холодное осознание того, что их обоих могло бы уже не быть, сдавило горло. Чувство, от которого не было ни жарко, ни холодно. Он лишь произнёс:

– Вот и всё.

Тщетно он волновался, что начнутся разборки и расспросы. Толпа вокруг, закончив с интересным зрелищем, просто рассасывалась. Люди разлетались по тротуарам, летя на свет проспектов, как весенние птицы за крошками хлеба и зёрнышками. «Вы только на это посмотрите!» – возмущённо проворчала пожилая женщина, направляясь к навесному мосту. Она бормотала что-то ещё про несуразных молодых особей, бездельников и выпендрёжников, да так громко, что обида встала в горле сухим комом. Тео захотелось крикнуть вслед, что он не бездельник и вкалывает на своей адской работе так, как она никогда и не пыталась, но он вовремя опомнился. Теперь он безработный. И, как бы ни хотелось этого признавать – бездельник.