Как же было организовано отступление (а ведь это тоже особый вид военного искусства)? За счёт чего французам удавалось столь длительное время сохранять трофеи, а если даже и прятать их, то прятать практически бесследно? Вы ведь понимаете, что столь грандиозное перемещение войск и транспортов не могло происходить некоей компактной массой. Так или иначе, но происходило растягивание военных и транспортных колонн по не всегда удобной для быстрого проезда трассе. А ведь от знания того, где именно находилась та или иная предназначенная для захоронения колонна, зависит и успешный поиск спрятанных ими ценностей. Не правда ли? Поэтому всем нам крайне важно знать, как и в каком порядке продвигались отступающие из Москвы коалиционные войска. Вот конкретный пример построения французских соединений при передвижении их в начале ноября 1812 года.

Передвижение всей отступающей армии осуществлялось по принятой в те времена схеме. Передовые подразделения, как бы прокладывающие путь и осуществляющие разведку, — авангард. Затем следовала некая основная колонна, везущая с собой наиболее ценные трофеи, а позади неё шёл замыкающий корпус. Но из-за безмерной многочисленности войск и транспортируемых ими всевозможных гужевых повозок каждая из таких частей растягивалась на несколько километров. В начале ноября вслед за императорской колонной постоянно двигался полк «молодой» гвардии, в котором служил сержант Франсуа Бургонь (весьма поспособствовавший своими воспоминаниями нашим поискам). Его полк целый день 3 ноября находился в деревне Славково, а неподалёку, ближе к Жашково, находился и императорский обоз, расположившийся на берегу озера в сосновом лесу. На другой стороне искусственного озера располагался Наполеон, остановившийся с главной квартирой в господском доме. Он с крыльца видел данное озеро (образованное плотиной, выстроенной на реке Костря ещё во времена Ивана Грозного) во время своего суточного отдыха. Вокруг него стояла лагерем старая гвардия, а молодая гвардия была расселена по окрестным деревушкам Таборы, Славково, Никитенка и Леоньково. Гвардейская артиллерия располагалась вдоль почтовой дороги, остатки которой (кстати сказать) всё ещё можно кое-где обнаружить, несмотря на минувшие годы. Неподалёку от пушек на берегах озера стояли и сотни телег с московскими трофеями. Так что только одна эта часть всей армии фактически была громадным по площади военным лагерем. И мы делаем вывод о том, что хотя отступающая армия терпела во всём нужду и недостаток, но 3 ноября она всё ещё могла дать сильный отпор русским войскам, безостановочно преследовавшим французские колонны.

Основу этого подвижного лагеря, разумеется, составляла гвардия, менее всего пострадавшая в предыдущих битвах. Перед выходом из Москвы в ней числились четыре дивизии. Одна дивизия «старой» гвардии, две «молодой» гвардии и конная польская дивизия. Вот состав этого воинского формирования: пехотинцы — 17 871 человек, кавалеристы — 4609 человек, 112 орудий крупных калибров, 275 повозок и 532 жандарма. Вся эта масса людей, упряжных повозок и орудий двигалась впереди всех остальных войск (без учёта авангарда). Следом за императорской гвардией двигался первый корпус маршала Даву. Он тоже имел в своём составе значительные силы. В нем числилось 27 449 человек пехоты, 1500 кавалеристов, 144 пушки и 633 повозки. Таков был передовой костяк громадной армии.

Вслед за корпусом Даву следовал пятый польский корпус Понятовского в количестве трёх дивизий. Там было 49 орудий и 239 повозок. Далее располагался четвёртый корпус вице короля Евгения Богарне, состоявший из 4-х дивизий. В его составе было 92 орудия и 450 подвод. Замыкал же головную колонну армии третий корпус маршала Нея, тоже состоявший из трёх дивизий. Он перевозил 71 пушку и около 190 повозок. Но это было далеко не всё. Вслед за головной колонной двигались сотни повозок беженцев, передвижные госпитали и подразделения, осуществляющие полевое снабжение войск.

Но мало того, впереди всей армии в качестве головного дозора шествовал 8-й Вестфальский корпус маршала Жюно. На его попечении было 34 орудия и свой собственный обоз численностью в 130 повозок, в основном забитых трофеями. Всем нужны лошади, пусть даже не молодые и свежие, пусть хоть какие-нибудь. К сожалению, как раз в это время буквально массовыми становятся случаи хищения и поедания лошадей солдатами во время длительных ночных остановок.

Теперь и вы можете оценить чувства Наполеона, когда к нему пришло прошение от начальника всей французской артиллерии сбросить половину всех гвардейских пушек. Формально тот был абсолютно прав. Если отцепить от передков хотя бы 230 орудий, то можно было бы высвободить как минимум полторы — две тысячи лошадей. У французов сразу появлялась реальная возможность спасти и оставшиеся в их распоряжении трофеи, и всё ещё довольно значительное количество пушек.

Но Наполеон в тот момент ещё мыслит более высокими категориями. Он ещё мечтает устроить преследующим его русским полкам грандио

зную западню в лесистой местности между Славково и Дорогобужем. А для этого сражения ему нужны пушки, много пушек. Поэтому он отдаёт категорический приказ — срочно избавиться от излишнего груза. Не самого, разумеется, ценного, но такого, который излишне обременяет измученных долгой дорогой и бескормицей обозных лошадей. Вот тогда-то и было принято соломоново решение.

Его я описал в особой главе, которую назвал:

Пожалуй, всем тем, кто так или иначе интересуется судьбой сокровищ, вывезенных Наполеоном из сгоревшей Москвы в 1812 году, хорошо известно, что великим полководцем для отправки особо ценных трофеев было сформировано три так называемых «Золотых обоза». Каждый из этих обозов был составлен из нескольких десятков, а то и сотен особо прочных телег, и так уж случилось, что в дальнейшем каждый из них проделал свой уникальный маршрут, прежде чем бесследно исчезнуть. В дальнейшем я всесторонне затрону эту проблему, и мы с вами осветим тему исчезнувших обозов с сокровищами поподробнее.

Но в данной главе мне хочется поговорить о судьбе ещё одного обоза, о котором многие из вас даже никогда и не слышали, а именно о «Железном обозе». Хотя по общепринятой классификации он не подходил под определение «золотого», но по ценности и уникальности вывозимых в нём предметов он вполне мог поспорить с иными «золотыми обозами», и вот почему. Всем вам вполне привычно слово «антиквариат». Оно как бы постоянно на слуху. Данное слово встречается и на вывесках магазинов, и в повседневных разговорах. Но давайте вдумаемся в глубинный смысл этого слова. Несомненно, что раз торговля старинными вещами ведётся с таким размахом, то, значит, любителей и ценителей старинных вещей тоже имеется изрядное количество.

И платить за уникальные раритеты они готовь, весьма щедро. Но речь в данном случае идёт не просто о старинных предметах как таковых. Я веду речь о предметах, имеющих кроме солидного возраста ещё и уникальную историческую родословную. Вы ведь понимаете, что трофейные команды императора готовили к отправке в далёкую Францию не просто случайно попавшееся им под руки старьё. Нет, нет и нет. Их интересовал истинный антиквариат, в том числе и антиквариат военный, который мог бы занять достойное место в Музее покорённых народов, мечту о строительства которого лелеял великий корсиканец.