Император Янь из свергнутой династии питал склонность к внешнему блеску. Двор и советники, следуя его примеру, погрязли в расточительстве и пускали на ветер целые состояния ради удовлетворения ничтожных прихотей. Искусство и поэзия его времени ускорили упадок: поэты, каллиграфы, художники оставались в плену лишенных содержания утонченных форм. Их деланные чувства и напыщенность были выражением бессилия. В царствование моего супруга наша династия Тан избавилась от такого упаднического стиля. Отныне жизненная сила стала важнее знания канонов. Надевая потрепанные платья, я приучала Двор к умеренности. Используя простую, без ненужных прикрас каллиграфию, я показывала чиновникам, что для меня главное — суть. Я читала сочинения участников императорских экзаменов и выбирала тех, чей почерк свидетельствовал о сходном отношении к делу. Увлеченные формой поэты покинули Двор. Их никчемное хныканье заменили мощные стихи, где ритмы были просты и душу трогали истинные чувства.

Наша Империя — этот оазис, уголок неба на земле, — притягивала алчные взгляды многочисленных кочевых племен, переходивших с места на место в поисках воды и пастбищ. С незапамятных времен наш народ страдал от этой ужасной угрозы. Из пустыни внезапно налетали конные лучники и набрасывались на наши поселения. Перекинув через седло женщин и забрав урожай, они оставляли за собой опустошенные поля да пепелища.

В отличие от Императора Вечного Предка, пытавшегося обеспечить безопасность государства, захватывая и населяя их бесплодные земли от степей Монголии до пустыни Гоби, я побуждала супруга предоставить этим диким краям самостоятельность и назначать губернаторами местных сановников. А послушание этих беспокойных уделов, коего Император, наш предшественник, добивался большой кровью, я покупала за золото — мой народ охотно платил его, предпочитая такую цену войне. За несколько лет число мятежей сократилось, но я знала, что это затишье — мнимое. Свойственные кочевым народам хищные порывы и своеволие никогда не укротить ни насилием, ни мягкостью. Но единственным моим опасением была возможность союза между ними. Поэтому, используя хорошо подвешенные языки китайских торговцев оружием, я поддерживала межплеменные раздоры и раздувала ненависть вождей друг к другу. Я старалась продлить мир, пуская в ход то карательные меры, то тайные соглашения.

Достигнув очередного цикла процветания, государство наделяет своих воинов силой и отвагой. На пятый год под девизом «Цветущего Благоденствия», по призыву вновь доведенного до отчаяния царства Симла, наши вассалы разбили захватчиков из Пэкчё и взяли в плен правящую семью. Отправленная нашими военачальниками в Долгий Мир как военный трофей, она пала к ногам повелителя с мольбой о помиловании. Вопреки мнению советников, настаивавших на казни, я предпочла назначить князя-наследника губернатором и отправила его домой с запасом продовольствия для изголодавшегося за время войны народа.

Царство Когурё оказалось в одиночестве и вести прежнюю дерзкую политику смогло бы очень недолго. Мой супруг жаждал отомстить за поражение отца. Воодушевленные постоянными победами и чувствуя себя непобедимыми, наши воины сломили оборону их свирепой армии, осадили столицу царства Пхеньян и принудили корейский двор признать верховную власть нашей Империи.

Император Янь из предшествующей династии трижды собирал миллионное войско, отправляясь в поход против Когурё, и все три раза терпел крах. Его упорство измучило народ, и правитель лишился венца. Император Вечный Предок, военачальник, благословенный богами, в свою очередь не сумел подчинить это крохотное царство. Он вернулся оттуда больным и не смог пережить огорчения. Наша победа стерла эти темные страницы прошлого и вырвала ядовитое жало, засевшее в нашей истории. Для народа военный успех был свидетельством его мощи, в то время как мой супруг, страдавший от того, что он сын великого государя, усматривал здесь доказательство собственной силы и мужественности. Он, никогда не хотевший править, он, ненавидевший политику, начинал верить тому, что я неустанно твердила с давних пор: его царствование будет более славным, нежели отцовское.

Ликование в стране достигло высшей точки, когда в провинциях Юга появились драконы. Почтенные мудрецы Древности утверждали, что владыки Реки и Океана появляются, когда на земле царят мир и счастье. Нам же знающие люди из ведомства астрологии истолковали сии поразительные явления как знак одобрения Неба своему Сыну. Сознание того, что они живут при самом просвещенном Дворе всех времен, преисполняло наших советников гордости и отваги. Многие из них просили государя совершить паломничество к горе Тай, дабы сделать приношения Небу и Земле.

В соответствии с «Книгой Обрядов» эту древнюю церемонию проводили императоры, коим удалось свершить некое выдающееся земное деяние. Летописи повествуют, что после Императора Желтого и мифических государей лишь Первый Император, объединивший Поднебесную, и Император Воинственный из династии Хань, подчинивший варваров и расширивший наши владения до краев закатного солнца, осмелились взобраться по отвесной тропинке на гору Тай и поклониться Небу.

В годы своего царствования Государь Вечный Предок рассматривал возможность отправиться в священное паломничество, но неустойчивое положение еще не опомнившейся после войн Империи вынудило его отказаться от этого плана. Я умоляла супруга исполнить это несбывшееся желание. По словам Древних, Тай — владыка всех гор, и на его вершине открывается дверь в небесный мир. Я мечтала о новой встрече с таинственной силой гор там, где, стремительно вздымаясь, земля встречается с небом.

Мое воодушевление не могло рассеять сомнений Маленького Фазана, каковой, подобно всем сыновьям, раздавленным непомерной тяжестью наследства, чувствовал себя неуверенно и терялся всякий раз, когда ему надо было превзойти самого себя. Мой супруг говорил, что венец достался ему случайно, и спрашивал себя: действительно ли простой смертный, смиренный слуга Империи воплощает Волю Неба, достоин ли он стать единственным посвященным Земли, является ли он той высшей жертвой, что люди приносят богам, и Спасителем мира? И там, наверху, в тумане и вечном дыхании ветра не почувствует ли он лишь головокружение от подъема и одиночество?

У меня слезы навернулись на глаза:

— Да, Великий. Вы — ниспосланный Небом Сын, и это вас избрали боги, дабы воплощать добро и великодушие. Вы — тот государь, что изгонит с лица земли страдания и нищету!

Император тоже заплакал. Тревоги детства, лишенного материнской нежности, отчаяние юности, искалеченной братоубийственными распрями, до сих пор не оставили его. Не в силах изгнать демонов, поселившихся в его сердце, Маленький Фазан предпочитал забиться в сумрак Запретного города.

Два года спустя служители Дворца обнаружили на императорской ступени павильона Совершенства отпечаток лапы грифона.[15]В древних Книгах появление на земле священного животного считалось предвестием победы и мира. Я усмотрела в этом знамении божественный знак: мне надлежит привести супруга к величайшему достижению жизни, дабы он поднялся на Крышу Мира.