постучал полицейский. То, что я сказал, — абсолютная правда.

— Да… — Паркер сел. — Когда вы вошли сюда?

— Может, в 12.10, а может, в 12.12? Мне трудно сказать, знаю лишь, что, выходя из комнаты, я посмотрел на часы — было где-то десять минут первого.

— И как долго вы находились здесь, в кабинете?

— Две, может, три минуты.

— То есть в 12.15 вы отсюда вышли?

— Видимо, да.

— Хорошо. Возвращайтесь в свою комнату, профессор. И прошу вас никуда отсюда не удаляться.

Гастингс встал. Он был все еще бледным.

— Надеюсь, вы не подозреваете меня в убийстве Айона? — с тревогой спросил он.

— Нет. — Паркер покачал головой. — Еще перед вашим приходом я знал, что вы не могли убить Айона Драммонда, но, вероятно, были здесь после убийства.

— Так вы знали! — Гастингс вышел, потирая ладонью большую лысину, на которой блестели капельки пота.

XV

«Ударила я дважды»

— А сейчас, к сожалению, мы должны поговорить с миссис Сарой Драммонд, — сказал Алекс. — Я не хотел бы присутствовать при этом. Все просто ужасно.

— Да, — вздохнул Паркер. — Мы должны поговорить с Сарой Драммонд, и я думаю, ты останешься. То, что убийца Айона все еще на свободе — гораздо более ужасно. — Посмотрел на часы. — Восемь утра. Девять часов назад Айон еще жил. И мог жить еще много лет… Я не уеду из этого дома без убийцы… Даже если какие-то дьявольские силы еще более запутают это дело. Но о чем речь, ведь я знаю, кто убил Айона Драммонда, точнее, знаю не я, знает полицейский во мне. Я мог бы уже сейчас выписать ордер на арест, и никто не смог бы оправдать лицо, на которого бы я указал. У нее одной нет алиби и есть мотив для убийства. У всех других или есть алиби, или нет причин для убийства. Как же все просто, как ясно! До того просто, что даже бессмысленно!

Алекс кивнул.

— Вот именно, — пробормотал, — так просто, что даже бессмысленно.

— Но не будем обращать на это внимание! — Паркер встал и принялся ходить по кабинету, держась на расстоянии от пустого кресла и кровавого пятна, уже почерневшего и впитавшегося в цветной рисунок ковра. — Видишь! Его кровь уже исчезает… превращается лишь в пятно на ковре. Позже отдадут ковер в чистку, и исчезнет его последний след. Не оставил детей, а жена оказалась неверной. Так проходит человеческая жизнь. Я не знаток театра, но существует ли более греческая трагедия? Вернется ли к нему жизнь потому, что мы — ты и я — знаем или догадываемся, кто его убил? Но он кого-то любил. Несмотря на все то, что мы знаем о ней, он ее любил. Поэтому мы должны отнестись к ней по-доброму. Он бы наверняка этого хотел. Был добрым. Может, даже простил бы ее, хоть это и сломало бы ему жизнь, если бы он остался жить. Джонс!

— Да, шеф! — Круглое лицо сержанта расплылось в улыбке.

— Что тебя так развеселило?

Джонс моментально стал серьезным и вытянулся в струнку.

— Ничего, шеф… Только мисс Сэндерс…

— Только у мисс Сэндерс премилые ямочки на щечках, да? Но вы прибыли сюда за счет королевской казны не для того, чтобы любоваться ямочками мисс Сэндерс. А мисс Сэндерс пусть займется своими делами, если они у нее вообще есть!

Через открытую дверь Алекс услышал тихий отзвук быстро удалявшихся шагов.

— Закрой дверь, Джонс! — приказал инспектор. — Смотри внимательно за всем, что происходит в этом доме. Ты не должен отлучаться отсюда, пока я тебя не отзову. Кто-нибудь пытался сойти вниз?

— Да, шеф… Запрета не было…

— Кто?

— Мистер Гастингс и миссис Спарроу. Оба разговаривали по телефону с Лондоном.

— О чем говорили? Номера телефонов?

— Мистер Гастингс звонил в бюро путешествий и отказался от своего вылета ночью в Нью-Йорк. А миссис Спарроу звонила в госпиталь и попросила к телефону профессора Биллоуза. Затем спросила о здоровье миссис Райт. Позже говорила что-то латинскими словами, а в конце сказала, что даст знать позднее, сможет ли приехать, потому что здесь ее задерживают непредвиденные семейные обстоятельства. Сказала, что позвонит после обеда. Я проверил номер. Звонила в госпиталь на Чарлинг Кросс, в отдел хирургии.

— Хорошо, Джонс. — Паркер закрыл дверь и обратился к Алексу. — Сейчас ты должен собрать весь свой ум и воображение. Я думаю, пожалуй, нам лучше перейти в салон. Нельзя ее здесь допрашивать. Ты пройди в салон, а я к ней поднимусь.

— Хорошо, — согласился Алекс и встал. Вышел в прихожую. Паркер тяжелой походкой начал подниматься по лестнице. «Сейчас увидит вверху надпись: „Чти Бога под этой крышей…“ — подумал Алекс. — Кто-то поступил вопреки завету Бога и людей и убил невинного человека. Пусть эта крыша рухнет ему на голову».

Открыл дверь в салон. Здесь было тихо, солнечно и уютно. Солнечные лучи, падавшие через раздвинутые занавески, весело расцвечивали кресла в стиле рококо и несколько уже поблекшую обивку стен, цветом и рисунком идентичную с мебелью В причудливо изогнутой раме зеркала Алекс увидел свое лицо, бледное, с пробивавшейся щетиной. Дверь в библиотеку была открыта. Четыре темных клубных кресла вокруг низкого стола. Полки с книгами. Два больших глобуса у окна. Один показывал мир глазами географа семнадцатого века. На втором небесные тела, соединенные линиями, создавали рисунки зверей и людей. Названия созвездий. Большая Медведица держала в лапах щит с надписью: «Произведение Марка Корнелли».

Люди создают произведения… Произведение Айона Драммонда… Он сказал перед смертью: «Через двадцать лет все устареет, и появятся новые методы и идеи, которые ныне нам и не снятся…»

Стоит ли? Стоит ли разоблачать убийцу?.. Даже если мы любили убитого, как брата? Убийца живет, боится, мучается… Убийца хочет жить… Но Айон Драммонд тоже хотел жить долгие годы и спокойно умереть в старости, мудрым, спокойным человеком, любимым молодыми учениками… Айон был добрым. Айон был порядочным человеком. А убийца? Убийца оказался расчетливым — пожертвовал жизнью Айона Драммонда ради собственного счастья. И пусть ничто не воскресит Айона Драммонда, убийцу необходимо покарать. Хотя бы потому, что тот хотел обвинить другого человека, чтобы он, этот другой человек, ответил за его преступление. Убийца стремился избавиться от препятствий на своем пути.

Он повернулся. Дверь открылась, и вошла Сара Драммонд, а за ней Паркер. Алекс молча поклонился ей. Она ответила едва заметным движением головы. На ней было простое серое платье. Лицо спокойное, но со следами слез и бессонной ночи.

— Я предупредил миссис Драммонд, что ты — мой коллега, — сказал Паркер. — Но хочу сразу