– А ведь были и другие, верно? Двадцать три человека, которых вы погубили до меня в этих стенах… – не выдержал я.

– Нет, они не погибли. Вы видели мой зоопарк. Все они живы, все до единого, только вот вернуть им прежний облик не удалось… – разволновался Закхер. – Но позвольте, как? Откуда? Как вы узнали о них? Такая точная цифра…

– Нюх собаки, – ответил я. – Это вы сделали меня псом.

– Нет, голубчик, – возразил Закхер. – Вам покажется это странным, но вы сами им стали. Я всего лишь ввел в ваш организм структуру, которая способна была видоизменять его, но вот программу этого изменения определило, как ни странно, ваше тело…

– Вы хотите сказать, что моё тело само захотело регрессировать, сделать меня одноклеточным, червем?

– Ну вы утрируете, хотя, в общем-то, правы… Понимаете, каждый человек, в тело которого я вводил созданное мною вещество проходил путь регресса по-разному. То есть суть одна – каждый видоизменялся, безупречно подтверждая классическую теорию эволюции Дарвина, однако внутри класса… – Закхер развел руками. – Каждый становился тем, кем видимо хотел быть. Млекопитающие у меня были представлены кошками, собаками, обезьянами и даже коровой. Внутри следующего класса – такой же разброс…

– Нет, желания тут не при чем, – покачал я головой, вспоминая с каким ужасом обнаруживал себя всё в новом и новом виде. – Скорее какие-то заложенные в каждом теле гены, может физическая память… Что угодно, но быть собакой я точно не хотел.

– Вы знаете, голубчик, а вы ведь первый участник эксперимента с которым мне удается поговорить. Вы так для меня важны. Вы столько можете мне поведать! Всё-таки я не ошибся, когда, наконец, решился взять человека с развитым умом, человека из Аптауна…

– А те остальные? – поинтересовался я.

– Те были люди из Даунтауна, несколько – из Мидлтауна… Паника, страх – вот всё, что они смогли испытать. В результате, никаких результатов. Я так и не смог вывести их снова в люди. Они ничего не поняли, а вы ведь быстро догадались, в чем дело?

Я утвердительно кивнул головой.

– Но почему вы не предупредили меня? Зачем такие сложности? – принялся я допрашивать Закхера. – Вы даже не представляете, что мне пришлось пережить… Каждый раз открывая глаза находить себя кем-то иным, каждый раз задавать себе вопрос – чем это кончится и вернется ли человеческий облик снова. Закхер, вы преступник. Вы начали эксперимент, не имея возможности вернуть меня в человеческий вид снова. Ведь все ваши предыдущие опыты, откровенно говоря, провалились…

– Нет, на этот раз я всё просчитал, учел все недочеты предыдущих экспериментов…

– И умолчали о том, что меня ждёт? Почему вы ни о чем не предупредили меня? Ничего не сказали в самом начале?

– Если бы я хоть о чем-нибудь предупредил вас, вы бы ориентировались бы уже на мои слова, а не на собственные ощущения. Ваше сознание уже четко бы формировало ваше отношение к происходящему, а мне нужны были истинные порывы… У меня есть полная видеозапись нашего эксперимента и показатели всех ваших биометрических параметров, снятые с интервалом в пять минут. Я хотел бы, чтобы вы взглянули на них…

Так, за чашкой чая, я был вынужден вспомнить обо всех злоключениях последних дней. Закхер не упускал ни одного моего слова. Он постоянно что-то записывал, переспрашивал меня, делал пометки в свой блокнот. Теперь со стороны я видел всё то, что совсем недавно пришлось мне пережить, находясь в «чужой шкуре». Начав смотреть всё с самого начала, я увидел, как после затейливой игры света Закхера, я уснул…

– Вы не представляете, голубчик, насколько интересные структуры побывали внутри вас, – воодушевился Закхер, притормозив запись. – Вот видите… Точно рассчитанные мною комбинации световых сигналов являются своеобразной программой. Ксиниды, созданные мною, управляемы. Их поведение полностью можно определить воздействием излучения видимой части спектра. Это как в любом низкоуровневом языке программирования – есть сигнал или его нет…

Вот оно что, Закхер по ходу эксперимента задавал необходимые для моего видоизменения программы, а липотронные ксиниды согласно им каким-то образом перестраивали в моём теле ДНК…

– Но почему вы тогда не смогли вернуть меня в начальное состояние? – задал я закономерный вопрос.

– Увы… – Закхер развел руками. – Вероятно ошибка расчетов в связи с большим количеством накопленных к концу эксперимента переменных. Я просто не смог их все учесть.

Словно в фантастическом фильме видел я сейчас на экране, как из человека, мирно спящего под одеялом, превращаюсь в пса. Уменьшаясь в размерах, я покрывался черной шерстью. Моё лицо, такое привычное, вытягивалось, приобретая собачий оскал. Приборы, следящие за изменением параметров, зашкаливали, показывая невиданные в рамках действия Системы отклонения от начальных величин.

Побыв псом, я, как догадался ранее, стал ящерицей. Испуганное существо, вцепившись в рукав белого халата Закхера, малоподвижными глазами удивленно смотрело сейчас с экрана на меня. Когда по прошествии времени, маленькие лапы его стали расти, а длинное тело расползлось вширь, я понял, что так я превратился в земноводное. Прошло несколько минут, и вот уже экран показывал скользкую бородавчатую жабу – это снова был я.

– Смотрите, голубчик… Вы превратились в классический вид «Bufo viridis». Именно таких я использую для своих прочих опытов. Вот решил посадить вас к сородичам… Надо заметить, они приняли вас за своего.

Закхер заулыбался, я же молчал. Глядя на то, как втягиваются внутрь тела лапы неведомого мне организма, как уменьшается его тело, бледнеет оболочка, вырастает хвост, я ждал. И вот уже рыба, раздувая жабры, лежит на столе. Переливающаяся на свету чешуя, заменившие конечности плавники… Закхер спешит опустить её в аквариум, она вздрагивает, оживает, плывет. Я вспомнил, какое потрясающее ощущение полета в воде тогда испытал. Закхер на экране подхватил аквариум. Он попытался спрятать его, когда в стеклянный бокс влетело двое детей – девочка лет десяти и мальчишка ещё младше. Шумя, они принялись рассматривать «новую рыбку».

– Племянники… – пояснил Закхер. – Каждую среду навещают меня. Забыл закрыть дверь в комнату и вот…

«Рыбка, рыбка, поплавай» – слышалось с экрана. – «Подари её нам». Вот они, те раскаты чужих голосов, которые заставили меня тогда всполошиться.

– Не очень-то они у вас дружелюбные, – заметил я, глядя, как дети изо всех сил трясут аквариум.

– Ну, знаете ли, они ещё дети… – развел руками Закхер.

Странно, что я совершенно не чувствовал их. Все эти тряски… Тогда всё окружение казалось мне абсолютно стабильным. Настроенный на восприятие только ограниченного пространства, я не мог распознать того, что творилось за пределами моего мирка. Будь то необъятный космос, или небольшой сосуд с водой, я не мог судить о том, что скрывается за зоной моего восприятия. И тут странная мысль пришла мне в голову – а так ли уж мы, разумные люди, правильно представляем себе мир. А, может быть, мы подобны рыбам?… Наши модели мироздания, теории космоса – это всего лишь попытки предугадать, опираясь на наши органы восприятия, что окружает нас. Но так ли уж широко наше восприятие? Можем ли мы надеяться и доверять собственным взглядам?