Последний наш сотрудник, мистер Денби-Денби, сидел прямо напротив меня, и я, подняв голову, всякий раз ловил на себе его пристальный взгляд киношного убийцы, размышляющего, как лучше выпотрошить свою жертву. Этакий живчик лет пятидесяти с лишним, он носил цветастые жилеты и под стать им галстуки-бабочки, а его интонации и манеры полностью совпадали с традиционным представлением о гомосексуалисте, хотя он, конечно, не признался бы в подобной ориентации. Волосы его цвета жухлой соломы (или скорее шартреза) топорщились в начесе, а брови оттенком соперничали со зрелой кукурузой. Яркость своей шевелюры он обновлял с регулярностью визитов тетушки Джемаймы к мисс Амбросии и тогда на службу являлся буквально светящимся, от чего все мы давились смехом, а он смотрел на нас вызывающе – дескать, попробуйте сказать хоть слово. Однажды от изумления я чуть не упал со стула, узнав о существовании миссис Денби-Денби и выводка из девяти (!) младших Денби-Денби, которые с потрясающей бесперебойностью появлялись на свет с середины тридцатых до конца сороковых годов. Представить, что он совокупляется с женщиной, было трудно, однако же это произошло девять (!) по крайней мере раз, что окрыляло надеждой касательно моего собственного будущего.

– А вот и он, – сказал мистер Денби-Денби, когда тем чудесным весенним утром я в новом пиджаке (недавно купленном в предвкушении хорошей погоды и надетом впервые) вошел в отдел. – В двадцать один год еще нецелованный! Знаете, кого вы мне напоминаете, мистер Эвери? Святого Себастьяна кисти Боттичелли. Видели эту картину? Наверное, видели. А вы, мисс Джойс? Она висит в берлинском государственном музее. Себастьян голый, в одной набедренной повязке, и весь утыкан стрелами. Божественное творение! Есть еще картина меньшего размера кисти Содомы[22], но о ней даже не стоит говорить.

Я бросил на него раздраженный взгляд, первый за день, сел за свой стол и, развернув свежий номер «Айриш таймс», пролистал его в поисках чего-нибудь, что имело отношение к нашей работе. С первого дня службы я невзлюбил мистера Денби-Денби, гомосексуалиста еще более скрытого, нежели я, а его стремление утаить свою истинную сексуальную ориентацию меня озадачивало и смущало.

– Вы только взгляните на эти губы, мисс Джойс! – Мистер Денби-Денби схватился за грудь в жилетке цвета фуксии и пальцами изобразил трепетанье сердца, готового разорваться от избытка чувств. – Они как мягкие подушки, что продаются в универмаге Швицера и которые вы, мисс Амбросия, наверное, мечтаете купить, как только поднакопите денег.

– Зачем они мне? – возразила мисс Амбросия. – Чаще всего моя голова покоится на чьей-нибудь руке.

– Берите ее! – вскричал мистер Денби-Денби, а я закатил глаза.

В соседнем кабинете обитали три тихих джентльмена: мистер Уэстликотт-старший, мистер Уэстликотт-сын и мистер Уэстликотт-младший, внук. Это семейное трио соблюдало официоз, всегда обращаясь друг к другу только «мистер Уэстликотт», а я мечтал, чтобы один из них ушел на пенсию или угодил под автобус, и тогда я бы смог перевестись в их отдел. Может, тот или другой меня усыновит и я тоже стану мистером Уэстликоттом. Я не сомневался, что второе мое усыновление будет гораздо успешнее первого.

– Меньше трепа, больше дела, – сказала мисс Джойс, закуривая «Честерфилд» (красный), но никто и ухом не повел.

– Поведайте нам, мистер Эвери, как вы проказничали в выходные. – Мистер Денби-Денби подался вперед и, опершись локтями о стол, устроил подбородок в ладонях. – Куда рвется с поводка молодой красивый песик?

– Вообще-то мы с моим другом Джулианом ходили на регбийный матч. – Изо всех сил я старался выглядеть неотесанным мужланом. – А в воскресенье я сидел дома, читал «Портрет художника в юности»[23].

– Ой, я не читаю книги, – отмахнулся мистер Денби-Денби, словно я выказал экстравагантный интерес к ближневосточной символике или истокам тригонометрии.

– А я читаю Эдну О'Брайен[24], – шепотом сообщила мисс Амбросия, опасаясь, что какой-нибудь мистер Уэстликотт ее услышит и назовет пошлячкой. – Вот уж клубничка!

– Смотрите, чтоб министр о том не узнал. – Мисс Джойс выпустила идеальное колечко дыма. Мы завороженно следили, как оно, поднимаясь к потолочным светильникам, медленно растворяется в воздухе, который затем проникнет в наши легкие. – Вам же известно его мнение о пишущих женщинах. Будь его воля, он бы их выкинул из учебной программы.

– Он не жалует и читающих женщин, – сказала мисс Амбросия. – От чтения, говорит, у них рождаются всякие идеи.

– Верно, – энергично закивала мисс Джойс. – Вот тут я с ним согласна целиком и полностью. Моя жизнь была бы гораздо легче, если б я осталась неграмотной, но папенька велели обучиться чтению. Он был очень современный, мой папенька.

– Я просто обожаю Эдну О'Брайен! – Мистер Денби-Денби восторженно всплеснул руками. – Не будь я счастлив в браке, ее прелести свели бы меня с ума. Клянусь Господом Богом и всем святым, на этих берегах еще не было женщины краше.

– Между прочим, она бросила мужа, – скривилась мисс Джойс. – Это кто ж на такое способен?

– Так ему и надо, – сказала мисс Амбросия. – Я тоже когда-нибудь брошу мужа. Интуиция подсказывает, что мое второе замужество будет гораздо удачнее первого.

– А по-моему, это ужасно. У нее ведь двое детей.

– Когда я смотрю на Эдну О'Брайен, – не унимался мистер Денби-Денби, – мне кажется, что всякого встречного мужчину она хочет перекинуть через колено и хорошенько отшлепать, дабы выказывал надлежащее почтение. Какое счастье быть голой попкой под этой алебастровой ладошкой!

Мисс Амбросия поперхнулась чаем, и даже на лице мисс Джойс появилось нечто похожее на улыбку.

– Ну да бог с ним. – Мистер Денби-Денби тряхнул головой, отгоняя наваждение. – Вы, мистер Эвери, рассказывали, как провели выходные. Только не говорите, что все ограничилось регби и Джеймсом Джойсом.

– Могу что-нибудь выдумать, если вам угодно. – Я отложил газету и посмотрел на него в упор.

– Сделайте милость. Любопытно узнать, какие грязные мыслишки обитают в вашей голове. От них, наверное, негр покраснеет.

Он меня бесил. Расскажи я о своих фантазиях, по ночам не дававших уснуть, обе женщины, вероятно, лишились бы чувств, а мистер Денби-Денби задушил бы меня в похотливых объятиях. Однако последний раз мое признание убило священника, и я не хотел новой крови на своих руках.