Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Схема была рабочая, черта с два подкопаешься.
Нет, можно рыть дальше. Например, искать посредников — кто-то да видел Вурдалака живьем. К сожалению, те из мытищинских братанов, кто с ним общался, сами в число живых давно не входили. Можно подключить агентуру, затеять широкомасштабные мероприятия. Но это все долго. А времени у нас нет. Должен быть какой-то другой путь. С другого конца.
— Мы проверили информацию Бульдозера по документам, которые делал Вурдалак, — сказал Куратор, когда мы встретились с ним в парке Коломенское. — Все документы прошли соответствующую регистрацию.
— То есть их забивают в базы данных миграционной службы? — удивился я. — Ну тогда это не такой широкий круг лиц.
— Можно попытаться выявить коррупционеров, которые на подсосе у Вурдалака.
— А ведь этот продажный чиновник может знать Вурдалака. Ведь мошенник тот его как-то подтянул, ввел в дело. Тут игрушки с сайтами и электронными адресами не прокатят. Нужно живое общение.
— Ты прав, — кивнул Куратор.
— Значит, проведем эксперимент. Закажем паспорт по электронному адресу, который дал Бульдозер. Отошлем деньги и посмотрим, кто его поставит на учет.
— Уже начали прорабатывать. Два дня нужно на подготовку. А потом мы пошлем запрос.
— Если денег не жалко, — усмехнулся я.
— Для такого дела готов из зарплаты заплатить.
— Ну, у вас и зарплата.
— Пошути мне еще… Будь готов…
Операция прошла в штатном режиме. Правда, заняла она больше времени, чем рассчитывали. Пришлось заказывать не один, а два фальшивых паспорта.
Первый раз удалось выяснить, кто его поставил на учет, и обложить продажного чиновника соответствующей техникой.
Когда заказали второй документ, технари ждали, кто выйдет на связь с коррупционером из миграционки, предварительно срисовав все его мобильные телефоны и компьютеры. Для этого даже пришлось провести в квартире негласный осмотр. Но овчинка выделки стоила.
Была зафиксирована передача данных коррупционеру для нового документа…
Об Иуду из ФМС не стали даже мараться — может быть, потом пригодится в наших играх или Куратор отдаст его в лапы соответствующих органов. Это не так важно. Главное, установили его контакт — некий Иосиф Нейман.
Специалисты ФСБ обложили его всей мыслимой и немыслимой техникой. Еще неделя — и мы имели полное представление о шайке фальсификаторов.
Руководит шарашкой сам Нейман, пожилой еврей, еще при советской власти дважды судимый за подделку документов и спекуляцию. Новая российская Фемида тоже отмерила ему срок — на этот раз за мошенничество и подделку документов. Сейчас он владел мастерской по реставрации старинных книг. Заодно изготавливал поддельные бумаги. Похоже, он и есть тот самый знаменитый Вурдалак.
Доказательства его преступной деятельности? Нет их? А они нам нужны? Достаточно революционного правосознания и нагана за поясом. И еще короткого приказа Куратора:
— Работайте.
В тот день Нейман совершал ежедневный моцион по арбатским переулкам, в одном из которых у него была тихая квартира. Он ласково жмурился на летнее солнышко, наслаждался жизнью. Только что получил хороший транш, и у него были все поводы для радости. Главное, что в этой жизни у него есть деньги. Потому что тем, у кого денег нет, тому и жить незачем — как говаривал герой пьесы Островского.
Он свернул на Большой Афанасьевский переулок. И тут хрупкая фарфоровая ваза его безмятежности была вдребезги разбита грубым тараном действительности.
— Иосиф Абрамович? — Догнав Неймана, я преградил ему дорогу и продемонстрировал удостоверение. — Полиция. Пройдемте с нами.
— На каком основании?
— По подозрению в совершении преступления. Вы можете хранить молчание, — хмыкнул я. — Но недолго.
— Что вы себе позволяете? Я требую адвоката.
— Будет. Все тебе будет. И адвокат, и Холокост.
— Что?!
— Заткнулся, живо. — Я врезал ему аккуратно, но больно, под дых. Он захлебнулся кашлем, и я его толкнул в руки Батыра, который препроводил мошенника в салон фургона марки «Форд».
Мы допрашивали его с Робином в фирменном подвале в Медведково. Он действительно был похож на упыря — длинная шея, волосатый острый кадык, бледное лицо с синим отливом и выступающие вперед зубы. Страшненький такой.
Хорохорился он и твердил что-то о пятьдесят первой статье Конституции ровно до той поры, пока не понял, что его не задержали, а тупо похитили. После этого он только вздыхал, демонстрируя вечную скорбь еврейского народа.
Мы доходчиво объяснили, что ему надо сдать некоторых клиентов.
— Моя фирма — это, прежде всего, репутация, — возмутился Вурдалак. — Если узнают, что информация ушла от меня…
— Как же тебя, старого мошенника, с такими талантами до сих пор не прибрал какой-нибудь чекист на связь? — поинтересовался Робин.
— Умею дистанцироваться.
— Вурдалак, твой бизнес нам без надобности, — сказал я. — Ты работаешь, чтобы жить, или живешь, чтобы работать?
— Работаю, чтобы жить. Я отношусь к существам разумным.
— То есть не из идейных борцов, рвущихся на баррикады.
— Никогда, — замахал руками Вурдалак.
— Ну, значит, договоримся. Так?
— Договоримся, — обреченно понурился он.
Отличительная особенность арабских городов — страшная антисанитария и общая запущенность. Люди будто задаются целью максимально загадить свою среду обитания. Вон, у «Синей мечети», минареты которой сейчас переливаются в лучах солнца своими великолепными изразцами, еще можно пройти, не рискуя вляпаться в коровью лепешку. Дальше это становится затруднительно.
Я сидел в кафешке, выходящей на Дворцовую площадь — место расположения главных достопримечательностей города. За соседними столами во весь голос галдели на своем каркающем языке немцы — туристическая группа, приземлившаяся здесь на обед. Прошелестела дисциплинированно группа японцев и заняла место в очереди за блюдами — шведский стол — мечта туриста, возможность прибавить пару кило к живому весу.
Туристов сюда как магнитом тянули «Синяя мечеть» одиннадцатого века и дворцовый комплекс семнадцатого века. Через квартал отсюда раскинулись развалины античного рынка. От старинной площади расходились улицы красивых многоэтажек, которые в конце девятнадцатого века были построены англичанами. Сегодня общими усилиями туземцев они приведены в состояние разрухи — лепнина сбита, стены исписаны. Особенности местного менталитета.
Я меланхолически жевал лепешку с острой мясной начинкой — дай бог, не отравят, — запивая ароматным восточным кофе.