– Пять тысяч баксов за два убийства? – Бак покачал головой. – Как-то маловато.

– За три убийства, – поправил Глухой.

– Тем более. – Бак снова скорчил гримасу.

– Смею тебя заверить, по моим расчетам, выхлоп составит не один процент, а гораздо больше. В пятницу вечером мы приступим к выполнению третьего этапа нашего плана. К субботнему утру в городе недоверчивых уже не будет.

– И сколько, на твой взгляд, купятся на письма? – спросил Бак.

– Подавляющее большинство. А может быть, и все.

– А как же легавые?

– А что легавые? – пожал плечами Глухой. – Им до сих пор не удалось выйти на нас. И не удастся. Им это не под силу.

– Надеюсь, ты прав.

– Я прав, – уверенно произнес Глухой, – я это знаю.

– Я чего-то дергаюсь из-за легавых, – виновато произнес Бак. – Ничего с собой поделать не могу.

– Дергаешься ты совершенно напрасно. Ты понимаешь, почему их зовут легавыми?

– Нет?

– Ты когда-нибудь видел легавых? На редкость бестолковые псины. Носятся, суетятся, а толку никакого. А знаешь почему? Их методы дознания безнадежно устарели. Когда-то они работали, но это время давно прошло. Полицейские в нашем городе словно заводные игрушки – ключик в спине повернул, и дело в шляпе. Пошли бессмысленно кружиться, бестолково переставлять негнущиеся ноги по строго заданной схеме. Ни грамма оригинальности! Поставь у такой игрушки на пути препятствие – кирпич или апельсин. Что тогда произойдет? Она начнет беспомощно топтаться на одном месте. Будет изо всех сил дрыгать ручками и ножками, но ни на миллиметр не сдвинется с места. – Глухой осклабился. – А я, мой друг, не просто кирпич. Я целая стена.

– Или ящик с апельсинами? – прищурился Бак.

– Нет, – с жаром возразил Ахмат. – Он – стена.

Утро следующего дня ознаменовалось первым успехом в расследовании дела. В десять в следственный отдел позвонил Жирный Доннер.

Вплоть до этого момента детективам оставалось только строить предположения о том, что именно замышляют Ла-Бреска с Калуччи. В уравнении было слишком много неизвестных. Где именно они собираются провернуть дело? В котором конкретно часу? Кто такой Доминик? Как его фамилия? Кем являлась длинноволосая блондинка, посадившая к себе в машину Ла-Бреску в пятницу вечером? Полицейские считали, что, если удастся найти Дома или светловолосую девушку, тогда удастся узнать, что планировали Энтони с Калучем. Связано ли данное дело с недавними убийствами, имеет ли отношение Ла-Бреска к Глухому – обо всем этом можно было узнать и потом. Вопросов имелась масса – теперь оставалось найти человека, которому их можно было бы задать.

Доннера немедленно соединили с Уиллисом.

– Кажись, нашел я твоего Дома, – сообщил он детективу.

– Прекрасно, – отозвался Хэл. – Как его фамилия?

– Ди-Филиппи. Доминик Ди-Филиппи. Живет в Риверхеде рядом со старым стадионом. Знаешь этот район?

– Да. Что у тебя на него есть?

– Он из «Соосного кабеля».

– Да? – удивился Уиллис.

– Ага.

– А это что? – спросил детектив.

– Что именно? – не понял осведомитель.

– Я не понял, что ты сейчас сказал, – пояснил Уиллис.

– Что конкретно ты не понял? – удивился толстяк.

– То, что ты сейчас сказал. Это жаргон какой-то?

– В смысле?

– Ну, этот твой «Соосный кабель», – хмуро произнес детектив.

– Нет, это группа.

– Группа кого?

– Музыкантов, – недоуменно ответил Доннер, будто бы удивленный вопросом полицейского.

– В смысле ансамбль?

– Да, точно! Просто сейчас такие коллективы называют себя группами.

– И при чем тут кабель? – озадаченно спросил Уиллис.

– Ни при чем. Это просто название группы. «Соосный кабель».

– Ты что, прикалываешься надо мной? – нахмурился детектив.

– Да нет же! У них и вправду такое название, клянусь!

– И на чем играет Ди-Филиппи?

– На ритм-гитаре.

– Где мне его найти?

– Он проживает по адресу Андерсон-стрит, триста шестьдесят пять, – ответил осведомитель.

– Это в Риверхеде? – уточнил Хэл.

– Ага.

– С чего ты взял, что он именно тот, кого мы ищем?

– Знал бы ты, какой он трепач и понторез, – фыркнул Доннер. – Последние две недели ныл чуть ли не на каждом углу, что просадил на чемпионате целую кучу бабла. Стонал так, будто спустил минимум пару-тройку сотен баксов. А на самом деле он продул полтинник. Вот тебе и куча бабла. Ну как, впечатляет?

– Давай дальше, – отрывисто произнес Уиллис.

– Кроме того, в последнее время он трепался о том, что его друзья собираются провернуть одно очень серьезное дело.

– Кому конкретно он это говорил?

– Один из музыкантов в его группе – торчок со стажем. Потреблял дурь еще до того, как она стала такой популярной. От него-то я и узнал про Ди-Филиппи. Говорит, три-четыре дня назад, когда они раскумарились вместе с Ди-Филиппи, Дом ляпнул, что знает об одном намечающемся серьезном деле.

– Он не уточнил, что за дело?

– Нет, – вздохнул Доннер.

– Они курили анашу?

– Да, несколько косяков. Светская жизнь, сам понимаешь…

– Так, может, Ди-Филиппи просто обдолбался, – промолвил Уиллис.

– Не исключено, – согласился осведомитель. – Ты это к чему?

– Может, он просто все выдумал?

– Мне так не кажется.

– Он хоть раз упомянул о Ла-Бреске?

– Не-а, – коротко ответил Доннер.

– Он не уточнил, на какое число намечается дело?

– Не-а, – повторил осведомитель.

– Не густо, Жирный, – разочарованно протянул Уиллис.

– Как думаешь, полтос я заработал?

– Максимум десятку! – отрезал Уиллис.

– Да ты чё, какая десятка, я из-за тебя полгорода раком поставил! – возмутился толстяк.

– Кстати, знаешь, о ком ты мне сейчас напомнил? – неожиданно произнес Хэл.

– О ком?

– О своей подруге. Избавься от нее.

– Ты о ком? – не понял Доннер.

– О девчонке, что была у тебя в квартире. Когда я загляну к тебе в следующий раз, чтоб духу ее не было, – отрывисто промолвил детектив.

– С какой стати?

– С такой, что я все обдумал и решил, что мне это не нравится.