— Отлично, — согласилась Сьюзи. — Но за столом я петь не буду. Примадонне нужна сцена.

Мы все перешли в гостиную, и я сел на диван рядом с Люси. Следом вошла Мэри с моей дочерью на руках. На долю секунды в голове возникла мысль: именно так и должна выглядеть бабушка. Счастливой. Здоровой. Дарящей любовь.

Тэлон понятия не имела, как ей повезло, что у нее есть Мэри.

Я и сам понятия не имел, насколько и мне повезло, что у меня есть Мэри.

Карла села за стоящий в углу рояль, встряхнула пальцами и начала играть «Воспрянь» Андры Дэй. Музыка, заполнившая комнату, сама по себе ошеломляла, но, когда Сьюзи начала петь, я был уверен, у всех слушателей мороз пошел по коже. Взгляд Люси был прикован к исполнительницам, а мой — к ней.

Люси покачивалась всем телом, ее ноги подрагивали в такт музыке, пока она наблюдала за выступлением девушек. Песня полностью захватила ее — по щекам Люси текли слезы. По мере того как текст песни глубже проникал в ее сердце, слезы текли все сильнее и сильнее. Она стыдливо покраснела и попыталась вытереть их, но чем больше вытирала, тем больше их становилось. Во время очередной такой попытки я остановил ее, взяв за руку. Люси смущенно повернулась ко мне, и я, слегка пожав ее пальцы, прошептал:

— Все в порядке.

Ее губы приоткрылись, словно Люси хотела что-то сказать, но потом просто кивнула и, снова повернувшись к поющим девушкам, закрыла глаза. Слезы продолжали струиться по ее щекам, пока она, покачиваясь всем телом, слушала потрясающее пение, а я держал ее за руку.

Впервые я смог увидеть, насколько необъятна ее душа.

Эта прекрасная девушка, способная чувствовать все. Но эта эмоциональность не делает ее слабой. В умении сопереживать ее сила.

Когда Карла и Сьюзи закончили выступление, Люси, все еще заплаканная, захлопала в ладоши.

— Это было просто потрясающе!

— Неужели мы так отстойно спели, что довели тебя до слез? — рассмеялась Карла.

— Нет, это было просто восхитительно. Моей маме бы… — Люси сделала паузу и глубоко вздохнула. — Ей бы это очень понравилось.

Мой взгляд упал на наши все еще сцепленные руки, и я с ощущением тяжести в груди отпустил ее ладонь.

Когда наступил вечер, мы поблагодарили всех за теплый прием и начали собираться.

— Было очень здорово, — обратилась Люси к Мэри и Оливеру, крепко обнимая их обоих. — Спасибо, что не дали мне провести сегодняшний день, сидя на диване и в одиночестве поедая мороженое.

— Тебе всегда здесь рады, Люси, — сказала Мэри, целуя ее в щеку.

— Пойду усажу Тэлон в автокресло, — сказала Люси и, еще раз всех поблагодарив, забрала у меня ребенка.

С легкой улыбкой Мэри обняла меня и прошептала:

— Она мне нравится. — И, похлопав по спине, добавила: — У нее доброе сердце.

Она не ошибалась.

Мэри вернулась в дом, а профессор Оливер по-прежнему стоял на крыльце и широко улыбался.

— Что? — спросил я, нахмурив брови.

— Ох, мистер Рассел, — пропел он, засунув руки в карманы и покачиваясь вперед-назад.

— Что?!

Он тихо присвистнул и покачал головой.

— Просто забавно, что из всех живущих на земле людей это происходит именно с тобой, а ты ни сном, ни духом.

— О чем вы говорите?

— Наверное, сложно разглядеть сюжетную линию, когда проживаешь историю сам.

— Кое-кто опять забыл принять таблетки от маразма? — спросил я.

— В каждой истории есть момент, когда завершается первая часть действия, и герои переходят на новую ступень, открывая вторую часть. Ну, ты в курсе.

— Да… но при чем здесь это?

Профессор Оливер кивнул в сторону Люси.

— При всем.

До меня, наконец, дошло, и я, прочистив горло, выпрямился.

— Нет. Это просто смешно. Она просто помогает мне с Тэлон.

— М-м-м, — промычал он с плохо скрываемой насмешкой.

— Нет, это действительно так. К тому же, несмотря на ваши безумные фантазии, она сестра Джейн.

— М-м-м, — снова ответил он, выводя меня из себя. — Дело в том, мистер Рассел, что сердце обычно не прислушивается к доводам разума. — Он толкнул меня в бок и заговорщицким тоном сказал: — Оно просто делает вид.

— Вы начинаете реально меня раздражать.

Он рассмеялся и кивнул.

— Забавно, да? Как у главных героев книг: они даже не подозревают о предстоящих им приключениях.

Знаете, что больше всего напрягало в словах Олли? То, как много в них было правды. Я знал, что у меня появляются какие-то чувства к Люси, и знал, как опасно позволять себе что-то испытывать к ней. Держа ее за руку, наблюдая, как она ухаживает за Тэлон… да просто глядя на нее и зная, что она есть, я испытываю такие чувства, которых даже не припомню у себя.

— Что ты думаешь о ней, Грэм? — спросил профессор Оливер.

— Что я думаю о Люсиль?

— Да. Возможно, если ты не можешь быть с ней, то у вас получится быть друзьями?

— Она моя полная противоположность, — сказал я ему. — Люсиль очень странный персонаж, эдакое чудо природы. Она растяпа. Говорит всегда невпопад. Ее прическа всегда небрежна, а смех временами такой громкий, что вызывает раздражение. Она ходячая катастрофа. Источник хаоса — ни больше, ни меньше.

— И все же? — не унимался он.

И все же…

Мне хотелось быть таким, как она.

Мне хотелось быть странным персонажем.

Мне хотелось быть похожим на это дитя природы.

Мне хотелось быть растяпой и громко смеяться.

Мне хотелось дополнить эту прекрасную ходячую катастрофу своим собственным хаосом.

Мне хотелось свободы, в которой она купалась.

Мне хотелось быть бесстрашным, как она, чтобы жить настоящим.

Мне хотелось познать, каково это — быть частью ее мира. Быть человеком, способным чувствовать все.

Мне хотелось обнимать ее, но не ограничивая ее свободы своими объятиями.

Мне хотелось попробовать на вкус ее губы, чтобы, вдохнув частицу ее души, подарить ей в ответ частицу своей.

Мне хотелось быть ее другом.

Нет.

Мне хотелось быть для нее гораздо больше, чем просто другом.

Люсиль была для меня единственным запретным, но самым сильным желанием в жизни. Несправедливо, что сюжет этой истории получал для меня такое развитие, но в этом не было ничего удивительного. Я никогда не писал книг со счастливым концом в духе «и жили они долго и счастливо», и Люси никогда не появится в последней главе моего романа.