Если в фотографиях он ничего не увидел, то тут сразу стало ясно, что отец испытывал, когда рисовал. В каждом штрихе, в каждом невесомом мазке ощущалась любовь. Как будто украдкой подглядываешь за тем, кто тебе сильно нравится.

Алекс не знал, что он должен испытывать к отцу. Злость? Да, этого было много. Но не из-за абсурдной любви, не из-за его безумства. И даже не из-за проклятого завещания.

Злость к нему была из-за того, что тот так мало с ним разговаривал. Алекс был вынужден обо всем узнавать, роясь в его вещах. Это так унизительно. Он чувствовал себя жалким, бегая и пытаясь доказать своему отцу, что он достоин его внимания. Вот только… если бы тот рассказал, признался сыну, понял бы он? Принял бы отца таким?

Фотографии и портрет он увез отсюда к себе домой. Скоро здесь будут шарить эксперты, оценивать состояние. Мать Дианы не смирится с фактом, что осталась с пустыми карманами. Ведь она так долго крутилась около его отца.

Так забавно. Инна уже знает, что ее любовник умер, но не шевелится позвонить дочери или ему, чтобы выразить элементарные слова соболезнования или поинтересоваться как дела. Она еще в полной уверенности, что занимает важное место в завещании.

Их встреча у юристов обещает быть интересной.

Поток мыслей был прерван звонком в ворота.

— Это Джонатан? — вздрогнула Диана.

— Да, судя по всему.

Они вместе отправились открывать ему. У дверей она замялась.

— Наверное, нам с мамой нужно будет собрать свои вещи, — неловко произнесла она, опустив глаза. — Можно, мы сделаем это после похорон? Я пока даже не знаю, что будет дальше.

Юноша проигнорировал ее вопрос, спасаясь необходимостью отвлечься на секретаря отца.

— Джонатан, добрый день, — чуть ли не радостно произнес он.

— Добрый день, мистер Торнхилл, — бодро ответил секретарь, входя внутрь. — Добрый день.

Это он уже Диане бросил, взглянув на нее мельком.

Рассказав им обоим о предстоящей процедуре похорон, Джонатан задал вопрос, который парень так надеялся избежать:

— Алекс, ваш отец не упоминал о завещании? У его поверенного юриста ничего нет. Если никакого завещания нет, то в принципе, процедура наследования весьма проста: из наследников только вы.

Скрестив руки на груди, Алекс Торнхилл продолжал молчать, не спуская пронизывающего взгляда с девушки.

АЛЕКС

Джонатан продолжал вопросительно глядеть на него, и он признался, хоть и не хотел говорить об этом сейчас. Хотел выиграть время.

Сам толком не понимал для чего. Ведь, по сути, ничего не меняется. Да, ее мамаша, как и он сам, осталась за бортом, но ведь миллиардершей стала ее дочь. Что, в конечном счете, для Инны меняется? Ничего. Она по-прежнему будет иметь все.

Отец наказал только его.

Алекс мог бы просто сжечь завещание… Он думал об этом. Никто, кроме него о документе не знал. И все же…

— Да, завещание есть. Оно у меня.

Он не хотел чувствовать себя гадко. Ведь в первую очередь, он бы обманывал самого себя.

Все это время парень не сводил взгляда с Дианы, но она, если и услышала, то отреагировала на новость весьма равнодушно. Больше была занята тем, что прятала фингал от секретаря под волосами.

Он вообще не был уверен, что она сейчас слушала.

— Мне нужно будет ознакомиться с ним вместе с юристом. Можно до разглашения, прямо сейчас.

— Нет необходимости. Там ничего особенного, дам попозже.

Тому ничего не оставалось, как согласиться.

— Хорошо.

Уладив все вопросы с документами, Джонатан вскоре покинул их, и они опять остались наедине.

— Что будешь делать? — Торнхилл прожигал притихшую девушку взглядом.

Видел, что девчонка чувствует себя с ним некомфортно, откровенно ждет, когда он свалит. От этого внутри поднималось раздражение.

— Не знаю. Наверное, буду собирать вещи, — апатично отозвалась она.

— Нет необходимости.

— Я не буду тебе мешать?

— Нет. Я сейчас уеду. У меня полно нерешенных дел и помимо похорон отца.

— Ясно.

Увидев, что она выдохнула с облегчением, он сжал кулаки в карманах и пошел собираться. Сборы, собственно, заняли несколько минут. Его помощник, Тейлор, должен был приехать с минуты на минуту.

В ближайшее время придется его уволить. Зарплату тому платил отец. Алекс теперь никто. В одно мгновение стал нищим.

— Будешь дома?

— Да, — кивнула Диана. — В школу пока не вернусь. С таким лицом…

Он промолчал, про себя негодуя на ее упертость. Зачем она вообще там осталась? Ведь знала же, что на каждый ее день рождения класс сходит с ума, срывается с цепи.

Нет же. Хотела что-то доказать.

— Ладно, я пошел. — Черный «Мерседес» уже ждал снаружи. Тачка, кстати, тоже ей принадлежит, но какое-то время он еще ею попользуется. — Звони, если что нужно.

— Мой телефон до сих пор валяется в конюшне, — пробормотала девушка, теребя край пижамы с нарисованными зайцами.

— Звони с домашнего. Твой сотовый я привезу чуть позже.

— Ты поедешь в школу? — встрепенулась, начала буравить его черными, как ночь, глазами.

— Да, заскочу ненадолго.

Алекс не стал объяснять зачем, а она не стала расспрашивать. Возникшая тишина и неловкость между ними побудили сделать шаг к двери.

ДИАНА

Оставшись одна, я опять повалялась в горячей ванне, обмазалась мазью, после неутешительных выводов, сделанных после осмотра в зеркале. Мысли были одна хуже другой.

Я, по-прежнему, не знала, что мне делать с одноклассниками. Как заставить их заплатить за содеянное. Одно поняла точно: как раньше им с рук не сойдет. В лепешку расшибусь, но все для этого сделаю. Безнаказанность послужила тому, что это зверье вошло во вкус.

Вечером я опять спустилась в гостиную, и с удивлением обнаружила, что мой телефон лежит на журнальном столике.

— Алекс? — крикнула на весь дом, чувствуя волнение.

Но никто не ответил. Обошла весь дом и удостоверилась, что он просто привез телефон и уехал, даже не перекинувшись со мной словом.

Что ж, так лучше. Наверное, он тоже испытывает неловкость после случившегося. Сожаление и досаду точно.

Всего лишь хотел переключить меня от мрачных мыслей. Вот и все дела. Стоит позабыть этот горячий поцелуй, но я, вместо этого, с садомазохистским удовольствием мусолила в голове детали, от которых пронимало в дрожь.

Например, какие у него сильные руки и тренированное тело. Гладкая, как атлас кожа. Шелковые, мягкие волосы. Потрясающе вкусные губы.