— Все, он покойник, — обменялся Абдулов первыми связными словами с товарищем, едва ворочая языком. Вид этой невероятной гибели породил во рту подобие заморозки, точно ему собрались рвать все зубы сразу. — Вызывай «скорую».

— Надо его найти, — так же заторможенно, но более настойчиво отозвался Максименко.

— Зачем еще? Пусть ищут, кому надо.

— Может, это нам надо. Давай лучше найдем. Лейтенант Абдулов нехотя повиновался. Как правило, он подчинялся товарищу, признавая, что Максименко практичнее, лучше знает, с какой стороны хлеб маслом намазан, что с ним, короче, не пропадешь. Хотя жадность и корыстолюбие Максименко не раз вызывали у него отвращение… Но, с другой стороны, а он-то сам разве эталон бескорыстия, чтобы ругать сослуживца?

«Никто не эталон, — сделал попытку примирения с совестью Абдулов. — Все любят материальные блага, никто не упустит случая заграбастать то, что плохо лежит. Просто одни притворяются успешнее, чем другие».

Кладбище ржавого металла при свете фар гибдэдэшных мотоциклов и фонариков, которые достали Абдулов и Максименко, производило впечатление удручающее. И угрожающее. Оно напоминало лес, полный шипов, колючек, острых прутьев и гротескно перекрученных стволов. Как будто некогда на этот заброшенный пустырь занесли рассаду в виде груды металлолома: металлолом пустил корни, образовав зловещую техническую грибницу, прорывающуюся на поверхность земли небывалыми, алогичными конструкциями, в которых лишь кое-где опознавались изуродованные предметы обихода.

«А у меня прививка от столбняка не сделана, — вспомнил Абдулов, с шипением потирая икру, по которой скребанула торчащая из остова железной кровати пружина. — Знал бы, привился бы…»

Максименко заковыристо выматерился. «Тоже на какую-нибудь проволоку напоролся», — подумал Абдулов и ощутил слабое торжество: сам захотел сюда идти, сам и расплачивайся. Но быстро выяснилось, что ругань имела другую причину: Максименко обнаружил нарушителя! Мотоциклист лежал, неестественно склонив голову на грудь. В затылок ему глубоко вошел рельс, и Абдулов задался бессмысленным вопросом, что означает красный цвет поверхности рельса: кровь или ржавчину, а может, и то и другое? Вопреки очевидной тяжести повреждения, мотоциклист был жив: его глаза, отразив свет фонарика, сощурились.

— Ну что, бродяга, долетался? — почти добродушно усмехнулся Максименко, склоняясь над багажником валявшегося поодаль мотоцикла.

— К нему же врачей надо! — не сдержался, чтобы не возмутиться, Абдулов.

— А ты вызывай врачей, вызывай, — одобрил Максименко, сноровисто открывая багажник. — А мы пока посмотрим, из-за чего это он так гнал…

Абдулову всегда было трудно устоять перед искушением. Искушениям, перед которыми невозможно устоять, он предпочитал поддаваться, чтобы не жалеть впоследствии о несбывшихся возможностях. А потому, для очистки совести вызвав по рации «скорую помощь», живенько присоединился к Максименко, который уже извлек из багажника увесистый белый целлофановый пакет и шарил в нем фонариком, исследуя содержимое. Содержимое казалось легким и солидно шуршало.

— Пусти! — отстранил Абдулов Максименко, запуская нос в пакет.

Максименко осклабился:

— Ну, смотри, смотри. Любуйся. Миллион… Нет, ну если не миллион, — сбавил запросы Максименко, — то тысяч сто американских «гринов» как минимум. Так, по-скромненькому. Гульнем! Эх, что бы ты без меня делал?

Со стороны пострадавшего донесся неясный скрежет. Абдулов увидел, что мотоциклист смотрит на них глазами, полными боли и ненависти. И даже… неужели пытается встать? Абдулову сделалось не по себе.

— Ты чего? Ты в своем уме или что? Он на нас смотрит! Он все видит! Вот выздоровеет и придет с нас свои деньги требовать, что тогда?

— Заглохни! Ничего он не вспомнит: у него сейчас вместо мозгов манная каша. Вряд ли он вообще выживет. Ты посмотри на него: готовый жмур!

Чтобы проверить предыдущие впечатления, Абдулов, следуя совету, бросил на пострадавшего еще один взгляд. И убедился, что неудачливый мотоциклист быстро продвигается к состоянию покойника. Глаза его погасли и закрылись, тело больше не совершало никаких попыток движения. Вследствие этого лейтенант Абдулов, переглотнув страх, продолжил изучение содержимого багажника.

К его разочарованию, ничего, равного по силе воздействия целлофановому мешку с долларами, в багажнике больше не нашлось. Нашелся мобильник — вопиюще необычный: глянцевито-алый, блестящий, с корпусом, в форме которого угадывались губы, сложенные для поцелуя. Мобильник Абдулов изымать не стал: где с таким покажешься? Он ведь не баба… Мысль о том, что нарочито-женственные очертания мобильника как-то не слишком сочетаются и с внешним видом могучего, облаченного в камуфляж мотоциклиста, пронеслась по периферии сознания, чтобы тут же угаснуть. Лейтенант Абдулов не обладал способностями к сыскной работе. Ни к чему ему была эта морока.

Прибывшая в рекордно короткие сроки — через пятнадцать минут — медбригада установила, что пострадавший получил тяжкие повреждения головного мозга. И когда он, вопреки интенсивным реанимационным мероприятиям, скончался по пути в ближайшую больницу в машине «скорой помощи», это никого удивить не могло. Осмотр трупа проводился уже в морге больницы. При этом в камуфляжной одежде нашли документы на имя Владимира Ларионова, сотрудника ЧОПа «Викинг».

А целлофановый пакет, набитый долларами, продолжал свои приключения.

На самом деле денег там было меньше, чем первоначально увиделось разгоревшимся на чужое добро глазам дежурных ГИБДД: и не миллион, и даже не сто тысяч, а всего лишь пятьдесят тысяч долларов. Однако и такое «всего» для лейтенантов дорожной службы означало небо в алмазах. Ко времени прибытия «скорой» решение Максименко и Абдулова прикарманить и разделить обнаруженную сумму окончательно вызрело и сомнениям не подлежало. А то, что из-за отсутствия этой важной находки информация о мотоциклисте, который, возможно, совершил преступление, будет неполной, их ничуть не тревожило. Тревожило другое: как бы кто из сослуживцев не подметил, что вернулись они не порожняком.

— Если кто-то заметит — поделимся, — предложил Абдулов.

— Вот еще делать нечего — со всякими делиться! — В характере Максименко жадность преобладала над осторожностью. — Кто плывет, того и лодка, кто нашел, того находка. Тут на двоих в обрез. Допер?

Абдулов лишь вздохнул, надеясь, что пронесет. Что до него, то в абдуловском характере осторожность преобладала над жадностью, особенно в критические моменты.

Прямо у входа в отделение случился критический момент: они столкнулись с дежурным Самохваловым. Обладатель классического профиля и кристально-ясных голубых глаз, Самохвалов имел среди своих славу корыстной сволочи, — еще хуже Максименко. Взгляд его нордических очей недвусмысленно заерзал по оттопыренной в области живота и груди куртке Абдулова. У Абдулова подкосились ноги, и ему настоятельно потребовалось в туалет.

— А это мы пожрать купили, — беззастенчиво и спокойно соврал Максименко. — Колбасы там, колы, пиццу…