Как будто весь мир был против них. Но сейчас, в его объятиях, у нее былодостаточно сил, чтобы принять вызов.

Син зарычал, оторвавшись от её губ, и уткнулся лицом ей в шею. Он любил запахеё кожи и дыхания, любил чувствовать её тело рядом. На этот раз не приходилосьсгибаться в три погибели, чтобы поцеловать женщину. Она идеально подходила емупо росту, и её сила поражала его.

- Думаю, у меня появилась зависимость от тебя.

- Ты едва меня знаешь, - улыбнулась Кэт.

- Да, - сказал он с распутной усмешкой, - но некоторые части твоего тела я знаюлучше всех.

- Ты неисправим. - Кэт покраснела.

- Неправда, я просто очень воодушевлен.

Она поцеловала его в щеку и отодвинулась.

- Не могу поверить, что ты так игрив, учитывая, что сейчас происходит.

Син устало вздохнул, запустил руки в свои темные волосы.

- Я пытаюсь отвлечься от чувства вины и сомнений, которые меня гложут. Там, насекунду, это удалось.

Кэт тут же подошла к нему и положила одну руку ему на упругий живот, а другую –на спину. На лице ее было самое страдальческое выражение.

- О, дорогой, прости. Не раздеться ли нам прямо сейчас?

От такого сарказма Син вытаращил глаза.

- Забудь. Все упало на полшестого.

Кэт, смеясь, отошла.

- Полшестого, да? Какое интересное выражение ты придумал. – Она одарила егодьявольской улыбкой. – Возможно, небольшое искусственное дыхание тебе поможет?

Син решил, что ошибался: она определенно была дочерью своей матери. Но мужчинуона могла пытать лучше.

- Злюка – так насмехаться надо мной.

- Знаю. Я бы извинилась, но выражение агонии на твоем лице того стоит.

Он поднял руку, чтобы потрогать её волосы. Они были как шелк на его коже.Перебирая их пальцами, он вспомнил, что чувствовал, когда она была на нем.

- Я все еще не могу тебя понять. Почему ты здесь со мной? Помогаешь мне. Это неимеет смысла.

- Может, это твоя замечательная личность тянет меня к тебе, как мотылька напламя.

- Ты, наверное, имела в виду средство от насекомых, - фыркнул Син.

- Эта самокритичность исходит от бога? – удивилась Кэт.

- Бывшего.

- Даже если так, очень сложно встретить подобное у вашего брата.

Он провел по её щеке костяшками пальцев, наслаждаясь мягкостью кожи.

- У богов нечасто найдешь душу и сердце. А у тебя есть и то, и другое.

Кэт задрожала от его нежного взгляда. Тепло распространялось по телу отощущения его руки на лице. Он был восхитителен.

- Говорю в десятый раз – я не богиня.

- Да…но тогда твоя мать не опасалась бы, как бы другие боги не узнали, что онаспит с твоим отцом.

Возможно, он был прав, но Кэт не понимала, что такое упоение властью. Политика пантеонаутомила её целую вечность назад. Она на самом деле не хотела быть частью этого.Она только хотела…

Если честно, Кэт не знала, чего. Она провела большую часть жизни, исполняякапризы матери. Кэт не была рождена для мира, где мечты и стремления оборачивалисьчем-то хорошим. Обычно, все заканчивалось чьим-то окончательным унижением илиполным опустошением.

Главной целью в ее жизни было избежать и того, и другого. На самом деле онадаже не помышляла о том, чтобы когда-нибудь познать мужчину. Теперь этоказалось непостижимым. Но она жила вслепую, не думая о будущем. Мир, её мир,просто существовал. Син изменил его.

В первый раз она чего-то захотела, и это ужасно пугало её, потому что она знала- Син никогда не захочет остаться с ней так. Осесть и завести семью – это недля него. Он был воином, который не желал иметь ничего общего с пантеоном еёматери, и хотя Кэт не была богиней в пантеоне, она все равно являлась егочастью.

Попытка изменить ситуацию приведет только к унижению. В этом она была уверена.

- И каким же ты был богом? – спросила она, пытаясь представить его столетияназад. Вряд ли он разбирался в политике лучше нее.

- Как и другие, думаю, - пожал плечами Син.

В это Кэт не могла поверить.

- Нет, не думаю, что когда-нибудь ты был, как они. Из того видения я поняла,что ты никогда не обманывал жену, хотя она изменяла тебе. Почему?

На его лицо легла тень, скрывающая все мысли и эмоции. Кэт не чувствоваланичего, кроме пустоты.

- Я пришел к Артемиде, намереваясь изменить жене.

Кэт отвела взгляд, вызывая видение его прошлого. Он лгал.

- Нет, ты этого не сделал.

- Как ты можешь знать?

Не желая, чтобы Син узнал, что она сделала, она встретила его взгляд.

- Не думаю, что ты был верен ей все время, а потом забыл об этом из мимолетнойприхоти. Ты пришел к Артемиде по другой причине.

Лицо Сина потемнело от ярости, и он отошел он нее.

- Син?

Ошибки не было: когда он посмотрел на неё, в его глазах полыхал гнев.

- Что?

Умный человек, желающий остаться в живых, сменил бы тему, но Кэт была оченьпредрасположена к самоубийству.

- Почему ты был на Олимпе?

Его глаза были пусты.

- Ты действительно хочешь знать правду?

- Иначе я бы не спросила.

Син подошел к бару и налил двойную порцию виски – создавалось впечатление, чтоэто его обычный ответ стрессу.

Он опрокинул выпивку одним глотком и сморщился, потом сердито посмотрел на Кэти ответил:

- Я был одинок. – У неё перехватило дыхание от боли на его лице. – Я не спал скем попало по одной простой причине: я был запятнан. Наполовину человек, наполовинубог – для меня нигде не было места, и шумерские боги не преминули на этоуказать. Нингал, моя жена, покинула нашу постель столетия назад. Она вышла заменя только потому, что я был экзотикой, непохожим на других. Но как толькоостальные ополчились на неё за связь с нечистокровным, она больше не пускаламеня в свою постель. В конце концов, какие дети могут родиться отнечистокровного бога?

Он сжал зубы, как будто боль была непереносима, и снова заговорил:

- Я думал, что со мной что-то не то. Что это за бог плодородия, который нераспутничает? Бог плодородия, чья жена не бывает в его постели? Но я не хотелбыть, как мой отец, и домогаться смертных женщин, которые не могли мнепротивостоять. Так использовать людей нельзя. К тому же я знаю, сколько боли причиниламатери неуемная похоть отца. Артемида появилась однажды, когда я катался верхомв Уре. Ее окружали олени, она казалась такой умиротворенной и – только несмейся – милой. Я никогда не видел женщины красивее, поэтому остановилсяпоговорить с ней, и вот мы уже смеялись. Мы сразу же подружились.