И портретам, которые они обрамляли.

Эйфел Великий...

Ортан Благочестивый...

Илания Справедливая...

Если верить летописям Эргандара, они неплохо правили и управлялись с делами государства.

На гербе Лимбургов красовалась свернувшаяся клубком спящая лисица, перекрестье мечей за ней, а спереди — опрокинутый пузырёк не то лекарства, не то зелья. А может, и вовсе яда... Первый Лимбург, Эйфел Великий, был непревзойдённым животворцем, а ко всему прочему умелым воином и, как гласит история, тем ещё хитрым лисом. Он оставил целительство, чтобы объединить под своим началом разрозненные княжества Эргандара, погрязшие в междоусобных распрях. Родоначальник Эргандарского королевства, вернувший мир этим землям...

Империей Эргандар стал уже при Регенштейнах, когда бесстрашные и безжалостные львы свергли растерявших свою хитрость и сноровку лисиц. Лимбурги уснули навечно, как и животное у них на гербе, оставшись лишь в преданиях, летописях и, вот, на портретах. Говорят, прапрадед Адальгера Третьего не пощадил никого: ни потомков тогдашнего короля, ни тех, кто был ему предан.

Впрочем, верноподданных у последнего Лимбурга было раз, два и обчёлся. Слабый, больной, «дряхлый лис», как его тогда называли. Многие в то время пошли за молодым, амбициозным львом, Адальгером Первым, сулившим Эргандару новые земли, новые богатства, многочисленные победы.

Побед действительно было много, но и потерь за почти полтора века их правления накопилось немало. Мы продолжали побеждать, но точно так же продолжали и терять и, кажется, уже привыкли к такому укладу. За триумф надо платить, вот мы и расплачивались: золотом, магией, а главное, — жизнями.

— Проходи, Лайра. Не стой в дверях, — раздался голос его величества, развеявший мысли о событиях давних и нынешних.

Он стоял ко мне спиной возле портрета своего прадеда — Клорана Первого. Того самого, которого так не желала видеть на троне Мэвелин Ноэро.

— Ваше величество...

Император не обернулся, но я всё равно опустилась в реверансе, как и было положено. Зашуршали юбки, ненавязчиво вплетаясь в тишину залы вместе с моим взволнованным дыханием.

— Подойди.

Выпрямившись, я приблизилась к правителю. Он обернулся, подарил мне мягкую, почти отеческую улыбку и так же мягко сказал:

— Мои предки недолюбливали Ноэро. Видели в вас врагов... Я же хочу видеть в тебе верноподданную и хорошего друга.

Я неуверенно кивнула, а он продолжил, вновь обращая взгляд на своего предка:

— Мой прадед опасался твоей прапрабабки, её силы. Её безумия. Она ведь тоже была из близнецов и... — Император усмехнулся. — Наверное, мне не следовало быть таким беспечным и пристальнее наблюдать за вами, ещё когда вы с Рифером были детьми. Но... вас проверяли. И сочли обычными. А оказалось... история повторяется. — Он скользнул по мне задумчивым взглядом, тихо продолжая: — Один из близнецов стал хроновиком. Несмотря на свои опасения, мой прадед оказался милостив и сохранил жизнь брату мятежницы, чтобы сильный род чаровиков не прервался. Как видишь, я точно так же благосклонно отнёсся к Риферу, несмотря... на все его ошибки.

Я нервно сглотнула, представив, что именно его величество подразумевал под всеми его ошибками.

Ну точно знает об интрижке с принцессой!

— Именно поэтому, в знак своей благосклонности, я решил оставить Рифера в академии. Во Флаос ты отправишься без него. Он всё ещё отстаёт по многим дисциплинам, а потому я не могу доверить ему охранять такое сокровище, как ты, Лайра. И его жизнь подвергать опасности не желаю. Наверняка тебе будет спокойнее знать, что Рифер находится за надёжными стенами Кальдерока.

— Так и есть, ваше величество, — согласилась я, втайне действительно облегчённо выдохнув.

Хотя бы за брата, пока буду во Флаосе, можно не тревожиться.

— Но, — он снова покровительственно улыбнулся, — без надёжной защиты я тебя не оставлю. С тобой будет генерал Горн... оба генерала. И ещё трое моих самых надёжных и умелых чаровиков. С ними ты познакомишься завтра. А сегодня... сейчас я бы хотел рассказать, в чём будет заключаться ваше с Горном задание.

Я затаила дыхание. Стоя рядом с императором, невидящим взглядом смотрела на портрет его прадеда и ждала. Хотела услышать наконец слова объяснения и вместе с тем так их боялась.

— В мире бытует мнение, что наша империя, я, мои генералы... мы намеренно разжигаем войны, не то получая удовольствие от бесконечных распрей, не то из жадности, не то... — Адальгер усмехнулся, — просто чтобы потом громко отметить очередную победу. Но это не так. Я уже давно пытаюсь навести порядок в наших колониях, закончить начатое моими предками, чтобы и война наконец завершилась. Чтобы эргандарские сыновья вернулись к матерям, мужья — к жёнам, а отцы к своим детям. Это моя самая большая мечта, Лайра.

Бросив на меня хитрый взгляд, он подошёл к другому портрету — седовласого нахмуренного мужчины с пышными усами и не менее густыми бакенбардами. Адальгер Второй взирал на нас с холста величественно и надменно. И даже разбавленный свечами полумрак не смягчал сделанные резкими мазками черты его сурового лица.

— Флаос никак не примирится с картиной нового мира, — тем временем продолжал правитель. — Если кто и жаждет продолжения кровавого пира, так это генерал-протектор Флаоса, Амберт Холланд!

Невольно вздрогнула, услышав проскользнувшую в его голосе злость, а может, и ненависть. Император быстро взял себя в руки, а я продолжала бороться с желанием поёжиться от этих колючих, ядовитых ноток.

— В его видении Эргандар должен превратиться в жалкое издыхающее животное, которое он жаждет освежевать. Заживо сдерёт шкуру со всех нас, если мы... не сделаем это первыми.

От последних его слов у меня потемнело перед глазами, будто в портретном зале погасли все свечи разом.

— Вы собираетесь напасть на Флаос... — вырвалось невольно.

К счастью, Великий успокоил:

— Нет, это не входит в мои планы. Я же говорю, Лайра, я пытаюсь избежать новых военных кампаний. Новых трагедий и новых смертей. Кроме... одной. — Он снова ко мне обернулся, и теперь в его голосе звучала неестественная мягкость, показавшаяся мне одновременно и терпкой, и приторно-сладкой: — Наследник Флаоса ещё слишком мал, других претендентов на трон не имеется. Без генерала-протектора этим шакалам станет не до Новой Артории, Ревиля, Гренарры... Холланд — это известь, соединяющее его гнилое государство!

— И вы хотите... — язык вдруг прирос к нёбу, отчего с трудом удалось продолжить: — чтобы я... его убила?

Стоило сказать это вслух, как по коже пополз липкий, колючий холод.

— Не ты, — покачал головой император,