Глухой звук раздался над его головой. Большая железнодорожная гайка, зазвенев, упала на пол и покатилась к стене. Сантиметрах в десяти от плинтуса она остановилась.

Нотариус ничком упал на пол. С головы у него слетела кожаная кепочка, открыв обширную лысину, на затылке которой, прямо на глазах, вздувалась темно-багровая шишка.

– Если он не останется дураком, то считай – второй раз родился! – сообщила Лариса, вытирая руки о свое платье.

– Давай закидывай дымовушку в квартиру соседа, – напомнила Валентина Трофимовна, прямо с пола подавая Филарету небольшую дымовую гранату. Она мотала головой, пытаясь прийти в себя после предательского удара бандита.

– Пока будет паника, нам отсюда надо уходить, говоря по-современному – сваливать. Мой газ действует в течение получаса. Мы с этими отморозками очень много времени попусту потеряли. Как только покажется дым, люди из дома начнут выбегать и сразу начнется паника, во время которой легко выскользнуть из оцепления, – закончила Валентина Трофимовна, с трудом вставая на ноги.

Филарет вышел на балкон, выдернул кольцо в гранате и, размахнувшись, кинул ее в окно соседской квартиры. Зазвенели стекла.

– Вам, баба Маня, надо отсюда уезжать! – сказал Филарет, высыпая из металлического пенала прямо на стол ордена, медали. Пластиковую папку с документами он засунул к себе под пояс сзади.

– Давай половину мне, в дистанции разберемся! – скомандовала Валентина Трофимовна, засовывая половину орденов к себе в сумку.

Разноголосый вой раздался со всех сторон, и по лестничному маршу забухали ноги множества людей.

– Все на выход! – скомандовала Валентина Трофимовна, подталкивая свою подругу в коридор.

Обнявшись, обе фронтовые подруги вышли на лестничную площадку.

Удушливый черный дым пластами стал заползать в комнату, клубясь и оседая.

На лестнице плотная толпа людей медленно двигалась вниз. Слышался плач детей, истерические всхлипы женщин.

– Все нажитое сгорит! – визгливо причитал женский голос.

– Молчи, дура! Зато живая осталась! – откликнулся хриплый мужской голос.

Филарет со своими дамами только через пять минут вышел во двор и остановился, желая посмотреть на дело своих рук, как жесткие пальцы взяли его за локоть и голос Валентины Трофимовны негромко сказал:

– Рот не разевай, а двигай вправо к арке. Пока оперативники не разобрались, надо быстрее уходить.

Филарет немного потолкался по двору и, дождавшись приезда пожарных машин, спокойно, вразвалочку, пошел в сторону дистанции сигнализации и связи.

На лавочке перед зданием дистанции сидели баба Маня с Ларисой и, лузгая семечки, мирно беседовали.

– Пойди с майором пообщайся, она очень хочет тебя видеть! – обрадовала баба Маня Филарета, метнув на него далеко не старушечий взгляд.

Валентина Трофимовна сидела за столом, рассматривая разложенные перед нею ордена Филарета.

– Я всю войну прошла, а у меня половины таких орденов нет. У тебя сплошь боевые ордена. Вон даже бронзовая американская медаль и орден Почетного легиона.

– Не все можно рассказывать, да и забыл я, столько лет прошло, – попробовал отшутиться Филарет.

– Ты переодеться возьми, я у тебя в квартире узелок с вещами собрала, – сообщила Валентина Трофимовна, держа в руках орден Почетного легиона.

– Вам обоим надо отсюда уезжать в другое место. Эти отморозки после сегодняшнего дня от вас не отстанут, – сказал Филарет.

– Куда мы поедем, старые обе. Ни денег, ни жилья, тихо жили на пенсию.

– Тысяч за пятьдесят долларов можно купить неплохой домик на море и спокойно доживать там свой век.

– Это же полтора миллиона рублей, откуда у нас такие деньги? – резонно возразила Валентина Трофимовна, складывая ордена в холщовый мешочек.

– Деньги я вам найду, только не спрашивайте, откуда они у меня, – сказал Филарет, высыпая из кармана оставшиеся ордена.

– Мы с Маней ходили за линию фронта. Маня была у меня радисткой. После войны я сумела выскочить замуж, а она нет. А сейчас дети разъехались кто куда, а у нее вообще никого нет. Да и мои не сильно вниманием балуют. Никому мы, старые, не нужны на этом свете. Да и на том, похоже, тоже, – печально заметила Валентина Трофимовна.

– Давайте потихонечку трогаться, а то, я чувствую, устроят мне второй акт охоты. Больно много на сегодняшний день приключений, – предложил Филарет, засовывая мешочек с орденами в узелок с бельем.

– Ох, не простой ты парень! Эти железки просто так не дают! Не хочешь говорить – не надо. Возьмите Маню с собой, у нее на острове в Щучьем озере есть дачка, там до темноты перекантуйтесь. Я на дежурстве – никто меня не заподозрит.

– Валентина Трофимовна! На даче скамейка есть?

– Как не быть, надо же двум старухам где-то сидеть.

– Под правой ножкой скамейки будет закопана стеклянная банка, в которой вы найдете пятьдесят тысяч долларов. Это вам на домик на берегу теплого моря. Хотите, купите себе хатку на берегу Черного, хотите Азовского, где пожелает ваша душа.

Катер Филарету отдали без разговоров.

Осторожно выскользнув со стоянки, Филарет по рукаву речки доплыл до шалаша, из которого немедленно вылез заспанный Сан Саныч.

– Откуда транспортное средство? – лениво поинтересовался он, внимательно всматриваясь в лицо бабы Мани.

– Ты сумки быстрее тащи, а не ребусы решай! – приказал Филарет, заглушая мотор.

Лариса, не спрашивая разрешения, выскочила из катера и побежала помогать Сан Санычу.

– Значит, бежишь в Казахстан? – спросила баба Маня, покачивая головой.

– Что делать! Обложили меня как волка и травят с собаками. Сегодня вот уже два раза пытались убить, – ответил Филарет, внимательно прислушиваясь к звукам.

Щебетали птички, шумела листва кустарника, сухо щелкал камыш, но никаких посторонних звуков не было слышно.

– В Челкенте у меня друг живет. Передай ему привет от Олеси. Он многое может сделать. Ты не смотри, что мы старенькие, если нас к теплой стенке приложить, мы многое сможем сделать. Живет он на улице Партизанской, дом номер десять. Зовут его Виктор Степанович Переверзев.

– Я не понимаю, почему вы мне просто так помогаете! – стукнул Филарет кулаком в ладонь.

– Ты еще молодой, несмотря на кучу орденов. Нас воспитала Коммунистическая партия со своими идеалами, принципами, и перестраиваться уже поздно. Это была наша молодость, наше время, и воспоминания о нем у нас не отнять. Давай я с тобой махну в Челкент? Я бабка легкая, много места не займу, тем более что корыто главного инженера надо пригнать обратно. Если его в Челкенте оставить, то местные мигом угонят. Они ребята вороватые.