изображая внимание.

— Я вернусь в город и скажу людям, что наверху можно жить. Что их проклятый мир не ограничивается каменными стенами и мокрыми туннелями. Я выведу людей наверх, чего бы это мне ни стоило.

Круминьш ответил не сразу. Как будто ждал продолжения. Потом спросил:

— И к кому вы пойдете, Крони?

— К людям. Я скажу…

— Вы, очевидно, имеете более конкретный план, — сказал Круминьш. — Я надеюсь, что вы его имеете.

— Я не задумывался, — сказал Крони, охваченный идиотским чувством ученика, не выучившего урока и стоящего перед доской с непонятными уравнениями, а учитель следит за тобой со снисходительной жалостью. Это было чужое воспоминание, потому что трубарь никогда не ходил в школу.

— Я думал о том, как вам, Крони, действовать в дальнейшем, — сказал Круминьш. — Конечно, вы правы. Надо найти какой-то по возможности безболезненный путь, чтобы вернуть планету вашим людям. Но вы понимаете, что столкнетесь с оппозицией? Есть инерция, убеждение людей в единственности их мира. Вы попадете в положение сумасшедшего для большинства и опасного человека для тех, кто хочет сохранить власть. Они сделают все, чтобы вас убрать, чтобы стереть саму память о вашем появлении. Со временем они проверят, так ли все обстоит, как вы сказали. Они вышлют разведку наверх, и можно представить, что лет через двадцать-тридцать в подземном городе будет все как прежде, зато на поверхности появятся тайные дома для сильных, сады, в которых они будут держать своих детей, потому что подземный климат плохо отражается на их здоровье. Остальные останутся в неведении, и бунты их будут подавляться. Восстание вообще трудно устроить в мире, разделенном на этажи.

— Но ведь так не может продолжаться вечно, — сказал Такаси. — Так не должно быть. Будет другой Крони… третий.

— Но когда? И в истории Земли бывали периоды, когда миллионы людей находились в условиях никак не лучших, чем жители подземного города.

— Нет, — сказал Крони. — Не может быть. — Но память Гюнтера подсказала — могло.

— Я полагаю, — продолжал Круминьш, — что после того, как первый из директоров побывает наверху, круг посвященных будет непрерывно расширяться. Нельзя допустить, что лишь маленькая кучка людей будет выползать погреться на солнышке. Кто-то должен обслуживать их, строить наземный дом, разводить наземный огород. Об этом узнают стражники, доверенные инженеры, и ваш мир постепенно начнет изменяться. Но пройдет много лет и прольется немало крови, прежде чем подземный город будет окончательно покинут.

Крони слушал его и за сухими словами Круминьша видел туннели, по которым ползут и погибают люди. Он видел умирающего Леменя и крыс, выходящих на улицы.

— Я все равно пойду, — сказал Крони. — Мне, правда, хотелось пожить здесь еще, но я пойду.

Крони попытался улыбнуться, но улыбки не получилось.

— Подожди, — сказал Круминьш. — Мы понимаем тебя, Крони. И пожалуйста, не воображай, что ты отправишься туда сам по себе. Тебе одному не справиться.

— Я пойду с тобой, — сказал Такаси.

Такаси позвал Крони и Наташу в воронку, охотиться на рыбу. «Туда, где ты проваливался», — сказал Такаси. Он выпросил у Станчо высокие сапоги и большой ковш. Крони согласился. «Странно, — подумал он, — Наташа не так уж и похожа на Геру, что прячется в увешанной старыми тряпками норе, которая казалась верхом роскоши бедному трубарю».

Такаси отдал Крони бадью, в которой собирался тащить обратно добычу. Сам взял все остальное. Наташа утонула в высоких сапогах, и идти ей было неудобно.

— Я лучше надену скафандр, — сказала она. — Без шлема.

— Вы наивны, принцесса, — ответил Такаси. — Кто будет отмывать скафандр от грязи? Спроси у Крони, он уже там купался.

— За мной погнался тигр, как только я вылез, — сказал Крони.

— Станчо подарил шкуру Кирочке, — сказал Такаси. — Тебе не жалко?

— Он спросил моего разрешения, — сказал Крони. — Мне не жалко. Мне удивительно, что я одолел тигра.

— Ты хотел бы отнести шкуру Гере? — спросила Наташа.

— Она бы не приняла ничего из рук трубаря, — сказал Крони. — Ты забыла, что она — дочь директора.

— Это мне ни о чем не говорит, — засмеялась Наташа. — Но открою тебе тайну. Мой отец очень важный директор. На Земле. А дедушка очень важный писатель. А родители вот этого японца никогда в жизни не покидали своего городка на Хоккайдо.

— Ну, вы — другое дело, — сказал Крони.

— Наташа, — сказал Такаси, — можно я остаток пути понесу тебя на руках? Я преклоняюсь перед твоей родословной.

— Неси свои лопаты. Большего ты не заслуживаешь, — сказала Наташа. — А мне вашу Геру жалко, — добавила она без всякой связи с предыдущим. — Когда она выйдет, я буду о ней заботиться.

Часа за три они вытащили из грязи трех рыбин, уморились, измазались и уселись отдохнуть на валу, что окружал воронку. Такаси с Наташей все шутили и спорили. Крони улыбался и поддерживал разговор, но порой так углублялся в мысли, что переставал слышать спутников.

Неожиданно из тростников вышло привидение.

Они не заметили, что опустились глубокие синие сумерки и привидение вобрало в себя синь этих сумерек и зажгло его изнутри. Что-то привлекло его к воронке. Может быть, шум и чавканье грязи. И теперь оно остановилось в нерешительности на краю тростников, и казалось, что стебли прорастают сквозь него.

— Ой, — прошептала Наташа.

Крони, уже знакомый с привидениями, удивился ее испугу. Как она могла бояться привидений?

Такаси приподнялся, прикрывая девушку, а Крони шепнул:

— Не пугай его. У нас ничего нет съедобного? Оно голодное.

Привидение увидело людей и скользнуло в тростники. Было видно, как голубым облачком оно растворяется в зарослях.

— Оно голодное, — повторил Крони. — Я думаю, что оно выбралось из подземелья вслед за мной и заблудилось.

— Что это такое? — спросил Такаси.

— Привидение, — сказал Крони. — Когда я искал библиотеку, встретил одно. Привидения понимают человеческий язык. Но они не говорят.

Ночью, когда следопыты, Круминьш и Крони обсуждали план действий на завтра, а Такаси с Анитой проверяли, насколько успешно электронный мозг усвоил язык подземелья, Наташа взяла кусок хлеба и ведро с супом и вынесла на склон холма, за зону защиты.

Утром оказалось, что суп съеден, а хлеб пропал.

Утром все собрались у скалы, под которой был лаз.

Возникла некоторая суета, словно Крони собирался поставить рекорд и его окружали болельщики, тренеры, секунданты и судьи.

— Ты похож на рождественскую елку, — сказал Гюнтер.

Внешне Крони выглядел нормально. Правда, одежду трубаря пришлось выкинуть — от нее остались лишь лохмотья. Девушки перешили рабочий костюм археолога так, что издали он мог сойти за одежду инженера. Спереди комбинезон был на «молнии», и достаточно было двух секунд, чтобы извлечь подвешенный под мышкой