— А что случилось?

— Продуктов не хватает, — вздохнула Сарсин и добавила, что устала не она одна, а весь народ.

— Все изменится, — пообещал Арин и объяснил, как спасти урожай хлебного ореха.

Кузина прикоснулась к тыльной стороне его руки в знак благодарности, а потом внимательно посмотрела на него блестящими глазами.

— Что же они с тобой сделали, — проговорила она.

— Ерунда, царапина.

Но Сарсин заплакала, и от этого Арину стало еще хуже. Он молча смотрел, как она вытирает слезы, и не знал, что делать. Уже потом Сарсин попросила:

— А теперь расскажи мне все.

И он рассказал о Кестрель. Арин перевел взгляд на черное зеркало моря и вспомнил произошедшие события. Они сидели в библиотеке, а не в гостиной, где до сих пор стояло фортепиано Кестрель. Но, даже не видя инструмента, Арин ощущал его присутствие. И хотя ему очень хотелось избавиться от этого чувства, большое и блестящее фортепиано упрямо напоминало о себе.

Сарсин слушала молча, а когда он закончил, нахмурилась:

— Как-то не похоже на нее.

Арин ответил холодным взглядом.

— Тебе, конечно, виднее, — исправилась кузина.

Он покачал головой:

— Я лгал себе.

Похоже, Арин заблуждался очень долго. В последний раз он оказался прав, когда заподозрил обман в щедром предложении императора заключить мир. Арин знал: в тот день его армия бы проиграла. Валорианцы уже пробили городскую стену. Но гэррани не сдались бы, сражались насмерть и перебили бы всех, кого смогли. А мирный договор подарил императору бескровную победу: он сохранил солдат, но все так же мог вытягивать ресурсы из Гэррана.

«Выбор за тобой», — сказала ему дочь генерала в тот день.

Тогда шел снег. Снежинки запутались в ресницах Кестрель. Арин думал, что бы произошло, если бы он протянул руку и смахнул их. Арин представлял, как снежинки тают на кончиках его пальцев. Теперь ему стало стыдно за такие мысли.

Корабль давно затих, на палубе было пусто, но Арин не спешил в каюту. Картины, которые проносились у него перед глазами, очень напоминали сны. Будто между сном, мечтой и ложью нет разницы.

Арин вздрогнул, когда за бортом плеснула хвостом рыба. Он не знал, сколько простоял здесь. Звезды на небе успели сместиться. Замерзший и усталый, Арин пошел в каюту.

Зима осталась позади. Поднялся ветер, развернувший и наполнивший паруса. Капитан-гэррани, который до войны считался легендарным мореходом, обрадовался. Корабль полетел по волнам.

Палубу залил теплый, как растопленное масло, солнечный свет. Арин снял поношенную куртку, принадлежавшую когда-то отцу, и решил, что больше не желает ее надевать.

Море приобрело зеленоватый оттенок и стало невероятно прозрачным. Под поверхностью воды скрывались целые новые миры, сновали туда-сюда косяки рыб. Однажды из воды выпрыгнуло странное существо с розовым зубчатым плавником на спине. Неведомый морской зверь издал полусвист-полукрик и скрылся под водой.

Рана на лице Арина затянулась. Стежки шва он удалил сам.

Корабль гэрранского губернатора уже далеко заплыл в восточные воды. Ветер, море и солнце прогоняли назойливые мысли. Но иногда случались странные видения. Одним жарким днем, когда солнце стояло высоко, Арину показалось, будто он видит на воде тень судна, которая вдруг начала плавно изгибаться и двигаться. Арин присмотрелся и лишь тогда понял, что под самым кораблем в глубине проплыло огромное морское животное. Все это время он смотрел и не понимал, что видит.

«Ты видишь то, что хочешь видеть», — вспомнил Арин слова Тенсена.

В памяти снова всплыл образ Кестрель. Может, есть такие раны, которым не зажить? Удары сердца гулко отдавались у Арина в ушах. Его снова затрясло от гнева.

«А может, Тенсен хочет, чтобы ты видел то, что нужно ему», — прошептал предательский голосок где-то внутри. Но даже думать так было несправедливо по отношению к Тенсену. Старик ведь с самого начала предупреждал Арина о том, как опасна его одержимость.

Теперь, по прошествии времени, Арин смог оценить — хоть и неохотно, скрепя сердце — ту честность, которую проявила Кестрель по отношению к нему. Она так долго пыталась объяснить ему, как обстоят дела. Сбежала и натравила валорианское войско на Гэрран. Сказала о своей помолвке. И — Арин поморщился при мысли об этом — осталась равнодушной к его ухаживаниям. Когда он спросил о войне на востоке, Кестрель не стала отрицать, что подсказала отцу идею с ядом. Арин помнил виноватое выражение ее лица.

Полуденное солнце молотом било по голове. Арин был даже рад: его мысли на жаре превращались в безликую массу, гладкую, как щит. Арин задумчиво покрутил на пальце кольцо Тенсена, но снимать не стал.

Корабль прошел через изумрудные воды дельты к городу восточной королевы. Дальше плыть было невозможно. Арин отдал кольцо капитану, завернув его в платок, к которому пришили бахрому с зашифрованным посланием.

Арин сообщал, что благополучно прибыл в город королевы. Что ж, он солгал из лучших побуждений. И потом, это почти правда, так зачем старику беспокоиться? А кольцо… «Я не хочу лишиться такого подарка», — говорили узелки на бахроме.

Арин закрепил на поясе кинжал Кестрель, который на самом деле предпочел бы потерять. В шлюпку он спустился один и принялся грести прочь от корабля — тот должен был возвращаться в Гэрран. Капитану поручили передать кольцо и послание другому человеку. Конечно, всегда оставался риск, что кольцо не дойдет до Тенсена, поскольку его могут перехватить валорианцы. Но Арин все равно решил, что так украшение будет целее, к тому же кольцо было совсем простое, и наверняка опознать его вряд ли возможно.

Арин греб, повернувшись лицом к кораблю. Вскоре заросшие камышом берега скрыли знакомый силуэт. Пока он добирался, два раза начинался ливень. Тучи появлялись внезапно, успевали промочить Арина до нитки и так же молниеносно скрыться. Постепенно река превратилась в причудливую сеть каналов. Арин приближался к городу, выстроенному из гладкого белого камня. Через каналы были перекинуты изящные мостики, напоминавшие браслеты на руке девушки. Где-то вдалеке на башне зазвонил колокол.

Арин уже начал привыкать к этому водному лабиринту… Но не к тому, как на него смотрели люди. По каналам плыли продолговатые лодки, на фоне которых его шлюпка напоминала толстую утку. Впрочем, в нем и так сразу узнали бы чужеземца из-за цвета кожи. Люди останавливались поглазеть на диковину. Ребенок, стиравший белье в канале, так испугался Арина, что рубашка выскользнула из его рук и, проплыв по течению, опустилась на дно.

Должно быть, пока Арин плыл до города, слухи обогнали его по берегу. Над водой взлетели крюки и вонзились в лодку. Один задел руку Арина, оставив небольшую царапину.

Шлюпку вытащили на причал, где губернатора Гэррана тут же схватили.