Мама, счастливо напевая что-то себе под нос, вышла с тарелкой печенья. Включился проигрыватель в гостиной, и я поморщилась. Тридцать секунд у меня есть, не больше.

— Маршал, — начала я, умоляя его глазами и передавая ему тарелку. — Я должна тебя попросить об огромной услуге. Смысл расскажу потом, а сейчас — не мог бы ты занять мою маму минут на десять?

Робби остановился посреди работы и посмотрел на меня:

— Что случилось, светлячок?

Мама вернулась в кухню, и Робби, как в те времена, когда мы были хитрющими детьми, повернулся обратно к посуде, будто я ничего не говорила.

— Пожалуйста, — шепнула я Маршалу, когда он вернулся, поставив стопку тарелок. — Мне тут с Робби надо кое-что перетолковать.

Мама, не заметив ничего, возилась с кофеваркой, отодвигая меня и Робби, и казалась рядом с нами маленькой.

— Слушай, Маршал, — начал Робби, слегка подмигнув мне у мамы за спиной. — У тебя вид измотанный, как у дохлого карпа. Мы с Рэйчел как-нибудь здесь справимся. Не хочешь посидеть в гостиной, пока кофе сварится? Можешь альбомы посмотреть.

Мама просияла.

— Как хорошо ты придумал! Маршал, вы просто обязаны посмотреть фотографии наших последних летних каникул. Рэйчел было тогда двенадцать, и она только-только начала поправляться. — Мама взяла Маршала за локоть. — А Рэйчел принесет нам кофе, когда он будет готов. — Она улыбнулась мне: — А вы долго не возитесь.

Ее интонация заставила меня задуматься: она явно поняла, что мы хотим их сплавить. У мамы мозги набекрень, но они у нее есть.

Я сунула руки в теплую воду и вытащила поднос, с которого стекала вода. Из гостиной доносился звучный голос Маршала, приятно уравновешенный на фоне щебетания мамы. Ужин удался, но мне больно было слушать, как Робби разливается соловьем насчет Синди, да и мама ему не уступала, когда речь заходила о тех двух неделях, которые она там провела. Мне было завидно, но всякий, к кому я привязываюсь, оказывается либо ранен, либо убит, либо душа у него вывихнута. Любой, кроме Айви и Дженкса, да и тут насчет вывиха души еще не все понятно.

— Ну, так в чем дело? — Робби, бросив ножи и вилки в воду для полоскания. Раздался всплеск.

Я спокойно почесала подбородок тыльной стороной ладони. Вот я тут пытаюсь воскресить призрака. Может быть, я могу дружить с призраком. Ему, слава богу, гибель не грозит.

— Ты помнишь книгу, которую подарил мне на зимнее солнцестояние? — спросила я.

— Нет.

Я вскинула на него глаза, но он отвернулся, выставил вперед челюсть, отчего длинное лицо стало еще длиннее.

— Та, по которой я… — начала я.

— Нет, — сказал он с силой, и я разинула рот, поняв, что его «нет» означает не «не знаю», а «не скажу».

— Робби! — тихо ахнула я. — Она у тебя?

Мой брат почесал бровь — это у него был характерный признак. Либо врет, либо готовится соврать.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — ответил он, стирая с лица мыльную пену, которую только что сам оставил.

— Врешь, — сказала я уверенно, и у него желваки надулись на скулах. — Это моя книга! — Я заговорила тише, потому что Маршал повысил голос, прикрывая наш разговор. — Ты ее мне подарил. И она мне нужна. Где она?

— Нет. — Он смотрел решительно и говорил твердо, оттирая сковородку, где жарили мясо. — Подарить ее тебе было ошибкой, и она останется там, где она сейчас.

— А сейчас она… — подсказала я, но он продолжал тереть сковородку. Короткие волосы качались в такт его движениям.

— Ты ее мне подарил! — крикнула я, разозлившись и боясь услышать, что она от меня за четыре часовых пояса.

— Ты не имеешь права снова вызывать папу. — Только теперь он посмотрел на меня, и стало заметно, что нрав у него крутой. — Маме чертовски трудно было прийти в себя после этого твоего фокуса. У меня на это ушло две недели и пять сотен на телефонные счета.

— Ладно, а я семь лет пыталась привести ее в чувство, когда ты уехал, а папа погиб. Так что мы в расчете.

— Так нечестно, — упрекнул он меня, сгорбившись.

— И бросить нас ради своей вонючей карьеры тоже нечестно! — У меня застучало сердце. — Вот не удивительно, что у нее шарики заехали за ролики. Ты поступил с ней точно как Таката — вы с ним совсем одинаковые!

Лицо моего брата немедленно замкнулось, он отвернулся, а мне тут же захотелось взять свои слова обратно, пусть они даже правдивы.

— Робби, прости меня, — сказала я, и он глянул на меня искоса. — Я не должна была так говорить. Но просто… мне очень нужна эта книга.

— Она опасна.

— Мне уже не восемнадцать! — воскликнула я, упираясь в бок рукой с полотенцем.

— А ведешь себя как восемнадцатилетняя.

Я бросила вытертые вилки и ножи в ящик, захлопнула его и повернулась. Видя, как я огорчена, Робби смягчился, и в голосе его послышалось сочувствие и то же страдание, что у меня:

— Отец нашел покой, Рэйчел. Отпусти его.

Я раздраженно мотнула головой:

— Я не буду его вызывать. Мне нужно поговорить с Пирсом.

Робби хмыкнул неодобрительно, выпуская воду из раковины и полоща сковороду под краном.

— И он нашел покой. Не трогай беднягу.

Я слегка оживилась от воспоминания о вечере, который мы Пирсом провели в снегу Цинциннати. Я тогда впервые почувствовала себя живой. Впервые оказалась в состоянии кому-то помочь.

— Пирс не нашел покоя. Он у меня в церкви, и уже почти год там. Меняет рингтоны в моем телефоне и заставляет кошку Дженкса на меня таращиться.

Робби обернулся, ошеломленный, и я протянула руку выключить воду вместо него.

— Ты шутишь?

Я попыталась выглядеть не слишком самодовольной, но Робби мой брат, и я в своем праве.

— Я хочу помочь ему обрести покой. Где книга? — спросила я, беря у него из рук сковородку и вытряхивая из нее воду.

Он задумался, пошарил под раковиной в поисках порошка, слегка посыпал раковину изнутри и поставил банку на место, где она стоит уже почти тридцать лет.

— На чердаке, — сказал он, начиная оттирать грязь. — И мамин тигель там же. Помнишь, тот, дорогущий, красно-белый? И бутыль для хранения зелий. Не знаю, где часы. Ты их не потеряла?

С окрыленной душой я поставила сковородку, не успев ее вытереть.

— Они у меня в комоде, — ответила я, стараясь не чихнуть от резкого запаха чистящего порошка. Посудное полотенце я повесила сохнуть и направилась к двери. Вроде бы получу все за один заход. Вот же везение!

Я была уже на полпути к двери, когда Робби поймал меня за локоть.

— Я принесу, — сказал он, глядя мне за спину в невидимую отсюда гостиную. — Пусть мама не знает, что ты задумала. Скажи ей, что я ищу свою коллекцию крышек от бутылок.